— Чего тебе так не терпится меня спровадить? — спросил Бенони у Розы.
— Разве я хочу тебя спровадить? — отвечала она. — Откуда ты это взял?
— На мои глаза так оно и есть.
Она снова сумела его задобрить и восстановить мир. Рассказала, что собиралась уезжать домой, к родителям, но Мак попросил её остаться, подсобить в лавке, когда начнётся большая рождественская торговля. Рассказала она также, что посоветовала Маку обратиться и к Бенони, чтоб тоже помогал.
— Ничего он меня не просил...
— Ещё попросит, сегодня... Теперь ты сам видишь, что я никуда не собиралась тебя спроваживать.
Бенони затрепетал словно мальчишка от таких ласковых слов, обхватил Розу руками и поцеловал в третий раз — не сказать, чтобы много.
— Тебя потрогать — всё равно как цветок, — сказал он.
Мак и впрямь попросил его о помощи перед Рождеством. Пусть делает, сколько найдёт нужным, а главное, пусть приглядывает за всем и будет ему, Маку, правой рукой. В конце разговора Мак опять спросил насчёт расписки.
— Я её целый день проискал, но так и не нашёл, — отвечал Бенони.
— Так и не нашёл?
— Я ещё пошарю. Куда-то она задевалась, не иначе... И Бенони запер свой дом и от великой тоски и одиночества пошёл работать в лавку. Вообще-то было даже забавно хозяйничать за этим прилавком, в этих шкафах, которые он хоть и знал сызмальства, но только снаружи. Дело шло к Рождеству, и в лавку с каждым днём заявлялось всё больше народу; а уж перед нижним прилавком, где торговали вином, грязища была страшная с утра до вечера. Бенони подсоблял всюду, где была в том нужда, а сам косил одним глазом на опытных приказчиков, как они всё делают, и перенимал у них то одно, то другое. Даже в языке у него появились всякие торговые словечки, целый день только слышалось: «сорт прима», да «сорт секунда», да «нетто», да «брутто».
Но оба приказчика, прошедших настоящую выучку, с досадой поглядывали на этого чудака, на Бенони-Почтаря, который часто путался у них под ногами, а пользу приносил редко. У них тоже была своя хитрость и свои соображения, покупателей они определяли прямо с порога сразу угадывая, кто за чем пришёл в лавку, поэтому они старались, чтобы Бенони спускался в подвал с теми, кто пришёл за сиропом, либо ворванью, либо листовым табаком, а сами оставались наверху и продавали игрушки, крупу и всякие благородные товары. Поэтому Бенони то и дело надолго оставлял лавку: из-за холода этот благословенный сироп капал в час по чайной ложке.
Роза покамест им не помогала, но однажды в рабочую субботу она всё-таки наведалась в лавку, прошла за прилавок и осталась там. На ней была песцовая шубка, а маленькие ручки были упрятаны в перчатки. И все женщины, какие ни приходили за покупками, её узнавали, и благодарили, и почитали за великую честь, что она их спрашивает, как у них дела. Она тоже не сильна была в торговле и в счёте, а потому и не брала лишних денег за четырнадцать пуговиц в дюжине или за вес с большим походцем.
— Славно-то как, что ты к нам пришла, — сказал Бенони.
Оба приказчика прямо вскипели. Хорошенькая им будет помощь от этой парочки! Лучше бы эти двое и вовсе сюда носа не казали! А теперь вот стоят и разговаривают в аккурат перед ящиком с кофе, который то и дело приходится закрывать и открывать.
— И ещё очень хорошо, что ты надела шубу, — продолжал Бенони, обращаясь к Розе, — и что руки у тебя не голые.
Словом, всё, что ни делала Роза, было очень хорошо.
Но тут заявился покупатель за ворванью. А ворвань у них была в подвале, это всё равно как масло для сальных светильников. Приказчики переглянулись, и один из них, по имени Стен, насмелился и сказал Бенони:
— Может, вы будете так любезны и обслужите этого покупателя?
— Ах, нет, не надо! — застыдился покупатель. — Чтоб сам господин Хартвигсен спускался ради меня в подвал! Уж лучше я вообще обойдусь без ворвани! — И он совсем застыдился.
Но после таких знаков уважения Бенони был вовсе не прочь отпустить человеку ворвань.
— Забавы ради спущусь-ка я в подвал. Давайте сюда вашу посуду.
Покупатель не переставал стыдиться, что позволяет себя обслужить.
— Совести у меня нет, — твердил он, — вы, господин Хартвигсен, не спускайтесь в подвал, уж лучше я с семьёй просижу Рождество в темноте...
На сей раз Бенони долго не выходил из подвала, потому что чёртовы приказчики громко скликали вошедших в лавку:
— А ну, кому чего нужно в подвале? Бенони всё равно там!
И посылали вниз одного за другим. Бенони начал угадывать их хитрый замысел и подумал про себя: пусть Стен больше не пробует гонять меня с поручениями.
Когда, наконец, он выбрался из подвала, благоухая ворванью и табаком, его на какое-то время оставили в покое, он снова подошёл поближе к Розе, чтобы поболтать с ней.
А тут как раз ещё одному покупателю понадобился товар из подвала.
— У меня как на грех времени нет, — отвечал Стен-Приказчик. Но тут он здорово просчитался, он-то думал про почтаря и судебного пристава, а не про богатея-шкипера и владельца сети. Поэтому он и сказал: — Может, Бенони возьмёт это на себя?
— А чтоб высморкаться, тебе, случайно, подмога не нужна?
Стен даже побагровел от стыда и не ответил ни слова, Бенони же, переводя взгляд с одного на другого, победительно захохотал. С тем же победительным хохотом он поглядел и на Розу, но у той на переносице легла морщинка, и Бенони раскаялся в своей грубости и был рад-радёхонек, когда Роза после всего случившегося не отказывалась слушать слова, которые он ей говорил.
Мак ненадолго вышел из своей конторы, и все, кто ни был в лавке, почтительно приветствовали великого человека.
Бенони решил выставиться перед Розой и перед остальными, а потому отвёл Мака в сторонку и сам заговорил про расписку.
— Не могу я её найти. Не иначе потерял. Мак недоверчиво ответил:
— Быть того не может.
— А я часом не положил её обратно на вашу конторку?
Мак как-то неуверенно задумался.
— Нет, ты спрятал её в карман.
— Но если она потерялась, мне ведь нужен тогда другой документ.
Что-то сверкнуло у Мака в глазах, и он ответил:
— Ну, об этом мы всегда успеем поговорить.
Когда Мак повернулся и ушёл, Бенони довольно громко пустил ему вслед:
— Как-никак, пять моих кровных тысчонок!
Пусть и другие послушают, что Бенони говорил с Маком не о каких-нибудь там пустяках.
Хитрец он был, наш Бенони! Покуда он тут стоял и напускал на себя печальный вид из-за утери закладной, ему отчётливо припомнилось, что он передал её помощнику ленсмана, чтобы тот сам заверил её на первом же заседании суда, коль скоро самого Бенони на месте не окажется.
— Ну каков этот Бенони, — зашептались люди перед прилавком. — Это ж надо, целых пять тысяч!
А Бенони похаживал, да расправлял плечи, да пыжился от богатства. Ну почему Роза ни о чём его не попросит? Да он, ежели понадобится, может скупить всю эту лавку. И он снова предложил ей, как уже не раз делал раньше, выбрать себе что-нибудь, что ей приглянулось. Но Роза этим его предложением не соблазнилась. Тогда он по своему вкусу отобрал штуку тонкого льняного полотна, точно такого же, как тот, что пошёл на его выходные рубашки.
— Что ты об этом скажешь? — спросил он.
Она взглянула на полотно, потом на него, потом опять на полотно.
— Что я об этом скажу?
