Упрям присмотрелся. И к ужасу своему убедился, что девушка-дух права: стебли только на первый взгляд казались свежими и бодрыми. В налетевшем порыве ветерка они зашуршали сухо и скорбно. Края зубчатых листьев охватила желтизна.
— Сохну, помираю, — вздохнула Крапива. — Спасибо, что пришел. Хотела попрощаться, повидать тебя напоследок.
— Постой-постой, да ведь такого быть не может. Ты ведь отделяешься от своей вещественной сущности, как и всякий дух. Не могла ты напряжением траву погубить. Тут что-то не так! Неужели напряжение было… слишком сильным? Это что-то новое!
— Сладко-то как слушать тебя, милый. Вот и похвалил меня — ах как славно! Ты побудь со мной — так я совсем счастливой отойду…
— Ну нет! — воскликнул Упрям. — Не бывать тому! Благодаря тебе и Наума спасли, и всех славян от позора избавили!
— Правда, что ли? — От удивления в голосе Крапивы даже возникла прежняя звонкость, но тотчас она совсем слабо произнесла: — Это все неважно.
— Очень важно, очень, ты просто не понимаешь. Ты… молодая еще слишком, можно сказать, маленькая совсем, чтоб такие вещи понимать. Поверь, после всего просто свинством будет дать тебе помереть.
Он вынул поясной нож, с каким любой славян каждодневно ходит, и прежде чем Крапива успела что-то сообразить, полоснул себя по запястью. Тугая струя крови хлынула на землю, питавшую корни травы. Щедро полоснул…
— На море-океане, на острове Буяне камень Алатырь лежит, Древо сторожит, — торопливо заговорил Упрям. — А под камнем тем ручей журчит. В ручье вода — что в жилах руда, живая вода, приди сюда…
— Ты что творишь? — взвизгнула Крапива, без следа былой слабости вскакивая на ноги.
А Упрям продолжал творить заклинание, отмечая, как упруго выпрямились крапивные стебли. Подействовало! Вроде даже желтизна стала отступать, но этого он утверждать уже не мог — перед глазами все поплыло, и язык стал заплетаться от нахлынувшей боли. Слишком поздно он сообразил, что перестарался и рассек руку до самой кости. Ноги подогнулись…
И тогда Крапива подхватила его, с неожиданной силой поддержала, укладывая на землю. Брезгливо отбросила нож, взахлеб ругая Упряма дураком, ослом и бессердечным тупицей. Схватила и крепко сжала его руку выше и ниже пореза, не замечая, что кровь пятнает па ней рубаху.
Несколько долгих мгновений ничего не происходило, а потом мощный толчок теплой, нежной, живящей силы наполнил Упряма небывалым ощущением. Он словно воспарил над землей, а рука, зажатая в тисках белых девичьих пальцев, задрожала странной, колючей какой-то дрожью. Голова прояснилась, и ученик чародея увидел, как мягкое зеленоватое сияние, окутавшее кисть, на глазах заживляет порез. Через несколько ударов сердца на том месте не осталось даже шрама — только тонкая полоска на коже.
Крапива, молчавшая во время лечения, не отпустила, а отбросила исцеленную руку и опять обрушилась:
— Ничего другого придумать не мог? Да у меня чуть сердце не разорвалось — ты же мне все-таки не совсем посторонний… Ну, думать же надо! Ох, — прижала она ладонь к груди. — Чуть в могилу не свел, дубина бездушная… Нельзя же так пугать! Уйди ты к лешему с глаз моих, видеть тебя не могу, урод бесчувственный!
— Не переживай так, Крапива, — сказал Упрям, вставая. Его снова немного пошатывало, но уже не от боли — скорее от того, что тело не знало, куда девать влитую в него силу. — Зато я тебе помог…
— Больно надо было! — вскинулась Крапива, и ученик чародея увидел слезы у нее на глазах. — Да не помирала я нисколько — жалобила тебя! В доме жить хотела, как вы с Наумом, как домовой… Вот и… Да уйди же ты, сил нет на тебя смотреть!
— Ну, как раз сила у тебя теперь есть, — ответил ей Упрям.
Поднял с земли нож, вложил в ножны. Оглянулся на Крапиву: она стояла к нему спиной и старалась не показать, как вздрагивают плечи. Упрям чувствовал себя дурак дураком. Нахально, по-детски обманутым. И все же почему-то не обиженным.
В магии крови заключена великая мощь. Несмотря на признание девушки-духа, ему не казалось, что он потратил ее зря. Хотя бы потому, что благодаря ней они с Крапивой, полностью растратившие свои запасы силы, восстановили их. Нет, не только поэтому… Он не знал почему.
— Ладно, пойду, — сказал Упрям. — Спасибо тебе, Крапива. Пока!
Он повернулся и пошел к башне.
— Упрям! — окликнула его девушка-дух.
— Что?
— Ты… прости меня, — помявшись, сказала она, стоя к нему вполоборота, по пояс скрытая травой — своей вещественной сущностью, — Прости за обман…
— Я не сержусь, — улыбнулся Упрям. — Правда-правда. Все хорошо! Теперь — все хорошо…
Примечания
1
До крайних пределов; самый лучший, непревзойденный (лат.).
2
Букв.: мелкий камушек в сандалии (отсюда — скрупулезный) (лат.).
