зная, что он не готов к подобному испытанию, так же как и она, умирающая от страха. Боялся и Чарльз. Но если смелость — это умение не давать воли страху, то, значит, трусами их назвать было нельзя.
Когда сумерки накрыли тяжело вздымавшиеся волны, ветер немного утих, и наперекор всему они немного воспряли духом. Стрелка барометра перестала скакать как бешеная — возможно, шторм шел на убыль. Огромные волны, казалось, стали поменьше. Они все так же яростно колотили по корпусу «Ведьмы», заливая пеной корму, но яхту уже не так сильно мотало из стороны в сторону; и раз уж она сумела выдержать столь жестокое испытание, то почему бы ей не продержаться и дольше, если, конечно, не подведет движок? Пока Кэтрин держала штурвал, Чарльз отправился доливать горючее. Пролив не меньше галлона и упустив воронку из рук, он все же сумел долить бак до крышки. Теперь бензина им хватит на восемь-девять часов беспрерывной работы двигателя.
Становилось темно, и вскоре он уже едва различал силуэт Кэтрин, сидевшей неподалеку. Не имея возможности включить бортовые огни, Чарльз спустился в каюту и включил освещение. Вряд ли кто-нибудь наскочит на них в темноте, да и стоит ли бояться? Он напряженно вглядывался в беспросветную тьму, пытаясь обнаружить луч маяка или светящийся буй. Они, должно быть, прошли немало с тех пор, как он столь неуверенно опознал Гудвин, но в каком направлении они плыли? Тоже не важно… Они сделали все, что могли, в этой схватке со штормом, не зная ни сна, ни отдыха. Есть не хотелось… Им оставалось лишь ждать и надеяться. Можно чуть-чуть успокоиться…
Но так ли? Внезапно откуда-то сбоку до Чарльза донесся необычный звук, перекрывавший и тарахтенье движка, и громкие стоны нестихавшего ветра; звук, который снова вернул его в прежнее состояние. Чарльз с испугом вгляделся в ночь. Неужели грохот прибоя? Он подождал, схватив Кэтрин за руку, а раскатистый звук вновь обрушился на него, становясь все ближе и громче. Это действительно был грохот прибоя! Случилось то, чего он больше всего боялся: мощность движка оказалась слабее, чем ветер. Их сносило к берегу!
Он вновь передал штурвал Кэтрин и взобрался на крышу рубки. Сомнений не оставалось: следующие тридцать секунд могли все решить. Резким рывком его чуть не сбило с ног, но он сумел ухватиться за мачту. Восстановив равновесие, Чарльз упал на колени, с трудом цепляясь за крышу кокпита. Он выждал момент, когда яхта немного выровнялась, поднял тридцатифунтовый якорь и бросил его за борт. Цепь, грохоча, стремительно уносилась вниз, в глубину. Шум становился все ближе, он смог различить вдали широкую полосу ирибоя. Резкий толчок — яхта вздрогнула и замерла. Чарльз прилип к мачте, пытаясь увидеть берег. Затем издал торжествующий вопль и мигом бросился назад в кокпит. «Ведьма» встала на якорь!
Берег был совсем рядом — киль почти царапал о дно. Чарльз решил спокойно обдумать ситуацию, не поддаваясь панике. Ветер стихал, и через час они смогут вздохнуть спокойно, если продержатся. Шансов мало… Каждый раз, когда яхту вздымала волна, цепь грохотала о борт, сотрясая корабль. Если так будет продолжаться и дальше, что-нибудь обязательно подведет. Что же предпринимали другие в таких аварийных случаях? Питер ведь что-то советовал… Кажется, следовало слегка приподнять тяжелую цепь, прикрепив на конце какой-нибудь груз, чтобы смягчить удары. Нелегкое дело при таком сильном ветре, даже если мотор включить на полную мощность. И где же взять груз? Может, достать второй якорь с форпика? Он повернулся к каюте как раз в тот момент, когда яхту снова тряхнуло. Резкий рывок — и все успокоилось.
Чарльз понял, что опоздал. Цепь, державшая якорь, внезапно лопнула!
Теперь их быстро несло к берегу, и через мгновение новый резкий толчок сбил их с ног. Вздрагивая, «Ведьма» стояла на месте, пока волна отступала, но вновь поднималась, неслась вперед и снова ударялась о берег. Грозный вал с ревом обрушился на корму, ослепив их брызгами пены. Мотор закашлял и смолк. Яхту с пронзительным хрустом крушило о берег.
Чарльз прокричал Кэтрин, чтобы она оставалась на месте, и нырнул в кипящую пену на палубе, вспомнив о надувных жилетах. Схватил их в охапку и вылетел из каюты. Удары не прекращались, и он понимал, что вскоре от яхты ничего не останется. Море бушевало вокруг, слившись с небом и с яростью колошматя по яхте. С трудом оставаясь на месте, Чарльз накинул жилет на плечи Кэтрин и затянул шнурки негнущимися пальцами. Затем натянул и свой. Тут Кэтрин вдруг закричала от ужаса, увидев неожиданно возникший вал, еще больший, чем все предыдущие. Он вздыбился выше мачт и с силой обрушился вниз. Чарльзу удалось лишь схватить Кэтрин за руку, прежде чем их смыло с кокпита и понесло в направлении берега на вершине кипящей волны.
Их оглушило; они почти потеряли сознание. Волна обхватила их, давя сверху, ревом наполнила уши. Чарльза сильно ударило в грудь, и он отпустил руку Кэтрин, брыкаясь и задыхаясь в воде. Тяжелые сапоги потянули ко дну, но жилет выталкивал на поверхность. Он судорожно глотнул воздух и с беспокойством огляделся вокруг. Кэтрин барахталась рядом. Через секунду Чарльз почувствовал под ногами твердое дно и крикнул ей что-то ободряющее. Новый вал обрушился на них сзади, распластав и с силой прижав к песку. Полумертвые, они продолжали бороться за жизнь, пробираясь вперед рука об руку, пока не упали на галечный пляж. Вслед полетели обломки разбитой вдребезги «Ведьмы»…
Глава 3
Они лежали, распластавшись, не в силах думать и разговаривать. Они подчинялись инстинктам, пытаясь спастись, и только теперь, слегка отдохнув, осознали свое поражение. Кэтрин бросилась на грудь Чарльзу, заплакав навзрыд, как ребенок.
Чарльз обнял ее и крепко прижал к себе, не в силах придумать ничего утешительного. Все их надежды окончились крахом, думал он, вглядываясь в кромешную тьму, наполненную лишь грохотом волн. Они остались без лодки и без припасов… Без одежды, кроме намокшей, той, что была на них… Положение казалось безвыходным. Он тесно прижимался к Кэтрин, проклиная судьбу, подарившую им жизнь. Лучше бы утонуть во время крушения и не знать этого бесконечного ужаса.
Наконец Кэтрин перестала плакать и села, отведя со лба намокшие волосы.
— Извини, дорогой, — сказала она. — Я просто не выдержала…
— Теперь тебе легче?
— Теперь все нормально.
— По крайней мере я доставил тебя на берег!
— Ах, перестань! Мне не до смеха… Где мы находимся, как ты думаешь?
— Понятия не имею. Где-нибудь в Кенте. Кэтрин огляделась вокруг.
— Смотри! Там, на вершине скалы, что-то светится. Возможно, там проходит дорога. А далеко мы от Дувра?
— Не знаю, наверное, не очень. Какая разница?
— Разница очень большая. Если бы я смогла добраться до Дувра, то взяла бы свой чемодан из камеры хранения и переоделась. А затем достала бы машину… Чарльз, нам нужно искать какой-нибудь выход — мы не имеем права сдаваться.
— Как ты доберешься до города? У нас нет денег. Кэтрин засунула руку в карман плаща.
— У меня здесь деньги и паспорт и еще всякие необходимые вещи. Я спрятала их в карман для безопасности.
— Да, это, конечно, облегчит задачу, — ответил он все еще безжизненным голосом. — Допустим, ты раздобудешь машину… Ну и куда мы на ней отправимся?
— Куда угодно. В сущности, это не важно. Обратно в домик? Полиция еще не напала на след; они не знают, где ты находишься.
— Утром они обо всем узнают, как только в газетах появится сообщение о разбитой яхте. Они, возможно, найдут кое-что из моих вещей, разбросанных по всему берегу, и тогда мне конец.
— Они могут подумать, что ты утонул.
Чарльз сел, разглядывая прибой, добивавший остатки яхты на берегу, и воскликнул, отбросив в сторону пессимизм:
— Боже мой, Кэтрин! Я думаю, ты права… У нас еще есть шанс на спасение.
— Возможно, их даже больше, чем было раньше, — с готовностью отвечала она. — Если они так подумают, то перестанут тебя искать. Газеты напечатают, что ты мертв, и тема иссякнет.
— Им, возможно, покажется странным, что тело не выбросило прибоем.
— Ну так что же? Тебя могло смыть за борт во время шторма, когда яхта находилась в открытом море.
