Они еще просмотрели пару моментов, и Кэтрин сказала:
— Просто замечательно, но мне действительно надо бежать.
Боб выключил проектор.
— О'кей, Кэтрин. К понедельнику я все приготовлю. Пока!
В ответ она улыбнулась и поспешила в свою комнату, чтобы собрать вещи.
Через несколько минут она уже направлялась в свою квартиру в Челси. Час пик заканчивался, она доехала очень быстро, поставила машину на обычном месте и едва успела переодеться, как услышала телефонный звонок. Это был Чарльз, проверявший, пришла ли она домой. Минут двадцать спустя, услышав, как он два раза погудел под окном, она спустилась открыть ему дверь.
Он обнял ее, задохнувшись от счастья, и крепко держал, касаясь щекой ее густых темных волос. Они слились в долгом и страстном поцелуе в знак молчаливого примирения.
Чарльз с горечью произнес:
— Лучше я скажу тебе сразу, любимая, у меня ничего не вышло. Говорить с ней — все равно что биться головой об стену…
Этого и следовало ожидать, и Кэтрин не почувствовала разочарования.
— Ладно, — сказала она, — успокойся. Давай лучше выпьем, — она разлила по бокалам бренди, пока он возился с трубкой и табаком. — Ты только что от нее?
— Нет, конечно, я виделся с ней перед обедом и пробыл там не более получаса, а дальше просто болтался по городу. Работать не хотелось, общаться с кем-нибудь из знакомых тоже… В конце концов я пошел в «Овал» на крикетный матч.
Она протянула ему бокал с бренди.
— Вот и прекрасно! Тебе понравилось?
— Не очень. Народу было полно, я еле протиснулся и смог встать только рядом с табло — оттуда многого не увидишь. Игра развивалась медленно… — поймав ее укоризненный взгляд, он внезапно почувствовал себя неловко. — Извини, дорогая, у меня паршивое настроение… Как дела с Фосеттом?
— Он просто душка! Мы замечательно побеседовали.
— Ну что ж, тебя можно поздравить еще с одной победой? У тебя уже целая толпа поклонников!
— Что делает лишь честь тебе, дорогой, — сказала Кэтрин, поставив бокал на стол. — Послушай, милый, и все-таки, что случилось? Ты что, не можешь рассказать мне?
— Да не о чем особенно рассказывать. Она отказала мне, вот и все. Она живет одной ненавистью, и ненависть пропитала ее мозги. Должно быть, она видела твои замечательные выступления по телевидению и затаила злобу против нас обоих. Она не просто упряма, как было раньше, она озлоблена. Я бы сказал, что она поставила целью всей своей жизни помешать нам.
— Ах, Чарльз, все это так несправедливо! В самом деле, ну что за чудовищные у нас законы?! Как она вела себя? Она была трезвая?
— Достаточно трезвая, чтобы сознавать, что говорит… Вначале, во всяком случае. К концу она совсем опьянела, и это было отвратительное зрелище. Я еле сдержался, чуть не дал волю рукам.
— Не может быть! Ты не преувеличиваешь?
— Да нет, в самом деле. Это лишь доказывает, как она отвратительно действует на меня. У меня в глазах потемнело и буквально трясло от злости.
— Не надо было тебе туда ходить. Это я виновата во всем.
— Идея-то была моя.
— Я знаю, но я подвела тебя к этому.
— Ладно. Мы оба переборщили вчера — и неудивительно! В любом случае теперь мы точно знаем ответ. Мне очень не хотелось туда идти, но теперь я доволен, что пошел. Теперь у нас не осталось иллюзий.
— А ты сообщил, что попытаешься сделать ее виновницей развода?
— Она лишь рассмеялась в ответ. Считает, что мы не получим доказательств. И в самом деле, чтобы что-нибудь доказать, потребуется целая вечность, и все может окончиться неудачей.
Кэтрин закурила сигарету.
— Ну что ж, мы сделали все, что в наших силах, теперь нам ничего не остается, как осуществить задуманный нами план «Б».
— Я все-таки считаю, что это очень рискованный шаг, — мрачно заметил Чарльз.
— Его нелегко предпринять, безусловно. Но все-таки нам придется пойти на это.
— Беда в том, что ты слишком известна. Когда два обыкновенных человека решают жить вместе как муж и жена, никому, как правило, нет до этого дела. Но если один из них… знаменитость?
— Не забывай, мы будем жить за границей.
— Верно. Однако газеты наверняка поднимут шумиху, недоумевая, куда ты исчезла. Рано или поздно тебя кто-нибудь узнает. Представляешь, что начнется тогда?…
— Ах, Чарльз, перестань! Можно подумать, мы не обсуждали этого уже тысячу раз. Меня достаточно быстро забудут — не первая и не последняя.
— Тебя не забудут!
— Дорогой, с тобой становится трудно. Я уже говорила тебе: для меня это не имеет никакого значения. Мы будем жить своей жизнью и, возможно, ни разу не возьмем в руки английскую газету. Найдем себе тихое, спокойное местечко где-нибудь на юге Франции, купим маленький домик с террасой и великолепным видом из окна; ты будешь писать свою книгу, а я буду опрыскивать виноград или черт его знает что еще там с ним делают, и нам будет совершенно до лампочки, кто и что о нас подумает.
— В твоих устах все это звучит весьма романтично. Но сколько пройдет времени, хотелось бы знать, прежде чем ты затоскуешь по своей теперешней жизни, друзьям и всеобщему обожанию? Твоя работа значит для тебя слишком много, у тебя блестящие перспективы…
Она нетерпеливо перебила его.
— Послушай, Чарльз, мы уже столько раз обсуждали все это, каждую мелочь. Что с тобой происходит? Ты струсил?
— Да, я боюсь, но не за себя. А за тебя я боюсь сегодня больше, чем вчера. Кэтрин, неужели ты не видишь, что история повторяется? Я сам не осознавал этого до конца, пока Луиза не обвинила меня, что я сломал ей жизнь.
— Это неправда.
— Возможно. Но факт остается фактом, я убедил ее поехать со мной и жить моей жизнью или, во всяком случае, попытаться. У нас ничего не вышло. И именно эта мысль преследует меня сегодня целый день. Видит Бог, больше всего на свете я хотел бы быть с тобой вместе, но предположим, что и у нас ничего не выйдет. Я никогда не прощу себе этого.
Кэтрин смягчилась.
— Мой дорогой, ну разве можно нас сравнивать? Во-первых, я старше, чем была она в то время, опытней и гораздо разумней. Я отдаю себе отчет в том, что собираюсь делать. Не стану скрывать, мне нравится моя работа, и если бы нам удалось пожениться и создать семью, а мне бы еще удалось в промежутках работать, я была бы на седьмом небе от счастья. Но мы не в состоянии всего этого достичь, значит, не стоит это и обсуждать. И если уж выбирать между тобой и работой, я выбираю тебя. Неужели ты не видишь, любимый, что ты для меня важнее всякой работы? Я готова распрощаться с жизнью, к которой привыкла, начать совершенно новую жизнь, именно к этому я и стремлюсь.
Чарльз вздохнул, не смея поверить.
— Кэтрин, ты замечательная женщина!
— Во мне нет ничего замечательного, милый. Я точно такая же, как и любая другая женщина, которая любит, и больше всего на свете мне хотелось бы жить вместе с тобой в одном доме, помогать тебе в работе, а в конечном итоге — воспитывать наших с тобой детей, — она взглянула на него с улыбкой. — И если сейчас ты откажешься от меня, считай, что мы с тобой незнакомы.
Чарльз нежно обнял ее.
— И я хочу того же самого, любовь моя. Но вот в чем проблема — я так сильно хочу этого, что боюсь все испортить.
— Мы все испортим, если ничего не предпримем. Мы не можем больше продолжать жить так же, как
