— А если убьют тебя или меня раньше? — увлажнились глаза у девушки. — О Машеньке слышал? Бедный Андрюшка… Жену и ребенка в одночасье…
— Отставить сопли, ефрейтор Синичкина! — притворно грозно рявкнул Корнеев. — Вот поэтому я и не хочу, чтоб у нас с тобой, как у Малышева… И вообще, что за преждевременная панихида?! Мы доживем, обязательно доживем. Вот увидишь, верь мне.
— Верю, Коля… Верю… — Даша взяла своими, маленькими и теплыми пальчиками тяжелую, заскорузлую ладонь разведчика и, как бы невзначай, стала ее поглаживать. — Одно хорошо, ревновать тебя не надо. В госпитале, небось, не одна медсестричка не прочь была бы повнимательнее поухаживать?.. — и, не дождавшись ответа, вздохнула. — Глупый мы народ, бабы, правда?
— Не знаю. Никогда не был женщиной, — отшутился майор. При этом чуть-чуть приобнимая девушку за гибкий стан и жадно вдыхая легкий цветочный аромат ее волос, упорно пробивающийся сквозь все складские запахи.
— Все шутишь…
— Лучше, чем плакать. Знаешь, иной раз, когда я слишком долго смотрю на тебя, солнышко, то и в самом деле начинаю чувствовать себя полным идиотом…
— Ничего, потерпим…
— Потерпим. Зато наши с тобой детишки вырастут невероятно счастливыми и удачливыми. И вообще, я считаю, что все будущее поколение, которое родится после войны, должно стать неимоверно везучим. Представляешь, Дашутка, какой мощный ген везения люди, уцелевшие в этой бойне, передадут своим потомкам?
— Философ… — чуть грустно улыбнулась девушка. — Странные вы, городские… Словно и не из этой жизни. О счастье для всего человечества мечтаете, а о том, что перед глазами… Ой, у тебя китель лопнул!.. Прямо под мышкой. Здоровенная прореха… Зайдите внутрь, товарищ майор, зашью…
— Спасибо, Дашенька, — взглянул на часы Корнеев. — Не стоит время терять. Я же только на одну минутку заглянул. Вопреки всем инструкциям… Соскучился в госпитале. Каждую ночь ты мне снилась. Будто речка, утренняя зорька и мы с тобой, на бережку, с удочками. А на тебе… — Корнеев смущенно замолчал, не решаясь пересказывать главные детали сновидения, — венок огромный. Из этих — синенькие такие, словно одуванчик, только крупный. В поле растут.
— Васильки, — усмехнулась девушка. — Волошки по-украински… Надеюсь, рыбу мы не выудили? А то я ведь, не Дева Мария.
— Рыбу? А при чем здесь…
— Вытаскивать рыбу, к скорой беременности… — немного смущенно, скороговоркой, как маленькому, объяснила Даша и сменила тему. — Скорее б уж война закончилась. А, может, я зашью все-таки, Коля?
— Под левой не видно. А завтра, все равно переоденусь…
— Опять уходишь? — встревожено вскинулась Даша. — В тыл?
— Интересно, — насупился Корнеев, — а если бы я был летчиком, ты бы каждый раз переспрашивала: 'Снова вылет?'.
— Может быть… — вздохнула девушка. — Не ершись, Коленька. Конечно, война, конечно, от нее не уйдешь и не спрячешься… И убить могут каждого из нас в любую минуту, даже прямо сейчас. Я все это знаю, но — разве к этому можно привыкнуть? — Даша еще раз вздохнула и прибавила нарочито весело. — Потерпи, Коля, сердцу ведь не прикажешь, тревожиться оно. Зато, я клятвенно обещаю, что никогда не буду брюзжать, если ты на выходные с товарищами станешь собираться на рыбалку или на футбол.
Глава четвертая
Увидев шалашно-палаточный городок штаба фронта, даже римские легионеры, прославившиеся сквозь века умением оборудовать временные лагеря, почувствовали бы себя посрамленными. А, желающий угодить Великой Екатерине, светлый князь Потемкин укатал бы в Сибирь все плотницкие артели, возводившие на пути следования императрицы потешные села. Саперы капитана Костромина постарались, угодили командующему, порой ценившему порядок, превыше иной воинской доблести. Улочки и переулки вытянулись, как под линейку, строения — на одинаковом расстоянии. И при этом, все идеально замаскировано. Ни одна дотошная 'рама' не сможет обнаружить, в не столь уж и густом лесу, возникший, словно по волшебству, штабной городок.
Простившись с любимой девушкой коротким объятием и мимолетным поцелуем в бледную щечку, клятвенно пообещав опечаленной Дашеньке заглянуть к ней сразу после возвращения, майор Корнеев, нигде больше не задерживаясь, прямиком отправился в район расположения разведроты. На всякий случай, по пути сверяясь с дорожными указателями. Мало ли что могло измениться за неделю отсутствия.
На бравого майора со звездой Героя на кителе, слишком безмятежно насвистывающего 'На сопках Манчжурии', подозрительно косились и часовые на перекрестках, и маршрутные патрули, но остановили для проверки документов только один раз. Смурый, запухший капитан, недовольно попросил Корнеева соблюдать тишину. Николай мог возразить, что его посвистывание не перекрывает даже птичьего гомона, но решив, что у старшего патруля могут попросту болеть зубы, а потому он зол на весь мир, и не стал вступать в пререкания. Дружелюбно отдал честь и, ответив: 'Есть, соблюдать тишину', продолжил движение. Тем более что с этого места ему уже была видна группа бойцов, отрабатывающая приемы рукопашного боя. Еще человек пятнадцать, из старого состава роты, с любопытством наблюдали за ними, вполголоса комментируя ход тренировки.
'Молодец, Андрейка, — подумал Корнеев. — Не теряет времени. Только зря он их по всему комплексу гоняет. Один удар надо ставить… Большего никак не успеть, если завтра ночью выходить. Ах, да, Малышев же этого не знает, вот и работает, как привык…'
— Смирно! — подал команду Малышев, заметив приближающегося командира.
— Вольно. Занимайтесь… — махнул рукой майор. — Андрей, подойди ко мне.
Корнеев не хотел делать своему заместителю замечание при подчиненных. Тот и так еще неловко чувствовал себя после штрафбата.
— Слушаю, товарищ майор, — подбежал тот, застегивая на ходу пуговицы воротника.
— Приказано: завтра вечером выходить, Андрюха… Так что не распыляйся… Сосредоточь парней на одном приеме… — коротко обозначил Корнеев. Малышев не первый год в разведке, сам сделает нужные выводы. — Я сейчас к связистам, а ты продолжай. С утра прогоним пополнение на предел выносливости, а пока пусть разминаются. Вернусь, договорим.
— Понял тебя… командир, — кивнул тот.
— И вот еще что, — вспомнил важное Корнеев. — Всех вас восстановили в прежних званиях. Документы и награды получите после возвращения. Сейчас уже не успеете привести себя в порядок, но чтобы к утру, товарищ капитан, все были одеты по форме.
— Товарищ кап…, майор! — радостно вопя, бросился к нему командир первого взвода, стройный словно девушка, ловкий и гибкий старший лейтенант Коте Руставели. Как крыльями, размахивая длинными руками, то ли распахивая объятия, то ли собираясь отдать честь обеими сразу. — Ну, как, подлечили?!
— Товарищ майор, разрешите доложить… — катился вслед за ним коренастый лейтенант Семен Рыжов, командир второго взвода. — За время вашего отсутствия, в роте…
Он был дома. И это оказалось даже приятнее недавнего свидания. Хоть и не столь щемяще-сладко, зато тепло и уютно. В гостях у Даши был душистый мед, а здесь — краюха свежеиспеченного хрустящего хлеба.
— А то я сам не вижу, товарищи командиры… — проворчал Корнеев, но не смог спрятать предательскую улыбку. — Распустились без ротного. Витязь, Рыжик у вас двадцать минут. Потом пройдусь, проверю чем занят личный состав, внешний вид, состояние оружия… В общем, вы меня поняли.
— Конечно понял, генацвале! — Коте все же решил, что дружеские объятия более соответствуют текущему моменту и заорал прямо в ухо Николаю. — Как не понять! Живой, здоровый! Бичо! Командир вернулся!
В порыве радостного веселья он так разошелся, что едва не поцеловал Корнеева, но вовремя
