Нью-Йорке компанию, которая обеспечила бы новой системой также и наши железные дороги.
Всего частными лицами, банками, финансовыми организациями и железнодорожными компаниями было инвестировано в предложенный проект около четырех миллионов долларов. Деньги поступали на счета «Мадис компани», учрежденной под председательством сэра Джеймса. В состав совета директоров входили представители нашего делового мира, а также три англичанина, назначенных самим мистером Мадисом.
В сентябре сего года сэр Джеймс объявил, что ему требуется отдых, и выехал из Нью-Йорка к знакомым в Виргинию. В течение последующих шести недель трое британцев из совета директоров неоднократно совершали поездки из Нью-Йорка в Ричмонд и обратно. Во второй половине октября они в очередной раз отбыли к Мадису в Ричмонд, предупредив, что вернутся не ранее чем через неделю.
В конце ноября совет директоров, обеспокоенный отсутствием как Мадиса, так и его британских коллег, провел аудиторскую проверку, в результате которой вскрылась недостача в размере двух с половиной миллионов долларов и было принято решение обратиться в полицию.
Поиски Мадиса и его коллег не дали положительного результата, и теперь я прошу вашей помощи в получении любой информации касательно вышеупомянутого сэра Джеймса Мадиса.
Далее следовало описание Мадиса и трех пропавших соучредителей, а также некоторая сопутствующая информация. В Скотланд-Ярде, как и в полиции Сити, письмо вызвало немало усмешек и шуточек. Ни о каком сэре Джеймсе Мадисе никто, разумеется, не слыхал, но служителей закона изрядно удивила и позабавила наглость и дерзость мошенников, щегольски провернувших крупную аферу в чужой стране и оставивших в дураках еще одну правоохранительную службу.
Позволил себе улыбку и инспектор Кроу. Впрочем, чем больше он раздумывал над описанием Мадиса и его подручных, тем больше мрачных мыслей собиралось в голове инспектора.
Три британских директора компании Мадиса проходили под именами Уильяма Джейкоби, Бертрама Джейкоби и Альберта Пайка, и все трое соответствовали описаниям тех людей, что проживали некоторое время в Стивентон-Холле. К тому же имя Альберта Пайка звучало весьма похоже на имя Альберта Спира (того самого, который женился в Стивентоне на Бриджет Койл). Такая игра с именами выдавала наглость, свойственную как самому Мориарти, так и его подручным.
Внимание Кроу привлекло и описание самого Мадиса. По данным полицейского департамента Нью- Йорка, это был мужчина сорока с небольшим лет, энергичный, здоровой комплекции, с рыжеватыми волосами и слабыми глазами, требовавшими постоянного ношения очков — в данном случае в золотой оправе.
Само по себе это ничего не значило; инспектор хорошо знал, что Мориарти, по следу которого он шел в Лондоне, мог легко менять внешность и выступать в нескольких обличьях. В частности, Кроу уже доказал — разумеется, методом логической дедукции, — что высокий, сухощавый мужчина, воспринимаемый всеми как знаменитый Мориарти, автор трактата о биноме Ньютона и «Динамики астероида», есть всего лишь маска, которой пользуется человек более молодой, по всей вероятности, младший брат этого самого профессора. Но в кратком описании сэра Джеймса Мадиса имелась характерная деталь, связывавшая его с печально знаменитым «Наполеоном преступного мира». В разделе «Привычки и манеры» словесного портрета говорилось буквально следующее:
— Уверен, это он, — сказал Кроу Холмсу.
О встрече инспектор попросил сразу же после того, как прочел письмо, и Холмс, верный данному обещанию, тут же ответил согласием и даже, заботясь о том, чтобы им не мешали, устроил для доктора Уотсона некий срочный вызов.
Кроу отправился на Бейкер-стрит с некоторым беспокойством. В предшествующие визиты состояние великого детектива произвело на него далеко не самое лучшее впечатление. Холмс выглядел изрядно похудевшим, раздражительным и болезненно возбужденным. В этот раз, однако, худшие опасения не подтвердились — маэстро дедукции был полон сил и энергии и демонстрировал свойственную ему живость мысли.[5]
— Уверен, это он, — повторил Кроу, хлопая кулаком по ладони. — Я это нутром чую.
— Боюсь, основание для вывода не вполне научное, мой дорогой Кроу, хотя в данном случае я согласен с вами по сути. Даты совпадают, описания тоже. Вы и сами указали на любопытную созвучность имен Альберта Пайка и Альберта Спира. Что касается двух других, то я посоветовал бы вам поискать в полицейских архивах двух братьев плотного телосложения и с фамилией, схожей с Джейкоби. Что же касается самого профессора, то я обратил бы внимание на одну деталь, в которой проявилась самоуверенность дьявольски изобретательного ума. Эта деталь…
— Инициалы?
— Да, да, конечно. — Холмс махнул рукой, словно отметая этот пункт как слишком очевидный. — Но не только…
— Фамилия?
В последовавшую за этим короткую паузу Холмс устремил на гостя внимательный и даже пристальный взгляд.
— Вот именно, — сказал он наконец. — Именно такого рода игры во вкусе Мориарти. Мадис есть…
— Анаграмма имени «Мидас», — расцвел, довольный собой, Кроу.
На аскетичном лице детектива застыла холодная усмешка.
— Верно. Все указывает на то, что Профессор вознамерился собрать значительные средства. С какой целью? Об этом я еще не думал. Разве что?..
Кроу покачал головой.
— Думаю, спекулировать на эту тему преждевременно и неразумно.
Вернувшись в свой кабинет, инспектор незамедлительно приступил к работе, результатом которой стал пространный рапорт на имя комиссара, к которому прилагалось прошение об откомандировании его, инспектора Кроу, в Нью-Йорк для консультаций с тамошними детективами, оказания им посильной помощи в задержании самозваного сэра Джеймса Мадиса и идентификации последнего как профессора Джеймса Мориарти.
Не остался без дела и сержант Таннер, получивший задание поискать в полицейских архивах братьев с фамилией, сходной по звучанию с Джейкобс.
Проинструктировав сержанта, Кроу невесело улыбнулся.
— Если не ошибаюсь, это их, янки, поэт — кажется, Лонгфелло — писал: «Жернова Господни мелют медленно, но верно». На мой взгляд, сержант, нам, детективам, следует в этом отношении брать пример с Господа. Надеюсь, вы не сочтете мои слова богохульством.
Отправляясь исполнять порученное, Таннер воздел очи. Переворошив бумаги, он обнаружил всего одну пару братьев по фамилии Джейкобс. Около двух лет назад братья получили срок, который отбывали в исправительном учреждении Колдбат Филдс. Поскольку тюрьма была затем закрыта, братьев скорее всего перевели в «Скотобойню», как называли исправительное заведение в Суррее. На сем Таннер и остановился, так и не узнав, что братья давно гуляют на свободе и в эти самые часы приступают к реализации грандиозного плана мести, должного потрясти самые основы как криминального, так и обыкновенного, нормального, мира. И все потому, что братья Джейкобс удостоились чести стать членами группы избранных, допущенных к самому Профессору.
Тем не менее поданный Кроу рапорт возымел должное действие. Двумя днями позже инспектора пригласили к комиссару, и не прошло недели, как мистер Кроу предстал перед супругой, дабы преподнести ей — по возможности в мягкой форме — ошеломляющую новость: он отправляется в Америку, разумеется, по делам и, вероятно, на месяц или около того.
Перспектива остаться одной в Лондоне не вызвала у миссис Кроу энтузиазма, и поначалу она даже произнесла несколько обидных слов в адрес мужниной работы, требующей постоянного его отсутствия. Впрочем, настроение изменилось, как только она осознала, какие опасности могут подстерегать возлюбленного по пути к далекому континенту. Далее за дело взялось воображение, так что в течение
