сегодня. Я никогда не проводил политику на свой страх и риск и ни при каких обстоятельствах не решился и даже не попытался бы сделать такое даже сегодня. К этому меня побуждала и побуждает не только партийная дисциплина, которая лишь одна, как я убежден, дает нам силу и решимость для больших свершений, сверх того, я чувствую по отношению к руководителю движения с того самого дня, когда мне очень посчастливилось познакомиться с ним лично и я могу, пожалуй, сказать, высоко оценить и полюбить, настолько глубокую привязанность, как политическую, так и человеческую, что мне никогда бы и в голову не пришло предпринять что-нибудь без его одобрения, не говоря уже о том, чтобы сделать что-то вопреки его воле. Для национал-социалистического движения это большой шанс, что в нем сформировался твердый и непоколебимый авторитет вождя, воплощенный в лице Адольфа Гитлера. Это придает партии при всех ее иногда очень ответственных политических решениях уверенную опору и надежную прочность. Вера в вождя в среде сторонников национал-социализма – почти можно было бы сказать – окружена таинственной и загадочной мистикой. Не говоря уже о чисто психологической ценности, которую представляет собой этот факт, он придает самой партии такую большую политическую силу и надежность, что она с нею, в действительности, стоит выше всех союзов и политических организаций.
Но Адольф Гитлер не только считается в своей партии ее первым и наивысшим вождем, он также действительно является таковым. Национал-социализм никак нельзя представить без него или тем более – против него. Он сам по праву указывал на то, что в 1919 году каждый вполне свободно мог бы выйти на борьбу с господствующим режимом и собрать движение, которое должно было привести к падению систему выплаты дани. То, что лишь он один почувствовал себя призванным к этой миссии и в конечном итоге начал выполнять ее очевидно для всего мира, это неопровержимое доказательство того, что судьба избрала именно его для этого. Только глупцы и профессиональные бунтари могут утверждать противоположное и действовать в соответствии с этим. Мне такое поведение никогда не приходило в голову. И так как судьба подарила мне еще счастье приобрести в лице Адольфа Гитлера не только политического руководителя, но и личного друга, моя дорога была предначертана с самого начала; сегодня я могу с глубоким удовлетворением установить, что я никогда и нигде не отклонялся с этого пути.
Адольф Гитлер вошел в политику как никому неизвестный ефрейтор. Свое громкое имя он получил не в подарок от рождения. Он завоевал его в жесткой и самоотверженной борьбе против сил преисподней. Исходя из его опыта, он обладал также самым глубоким и самым широким пониманием для политических конфликтов, которые должны были с неуклонной последовательностью происходить теперь в Берлине. Он был одним из немногих, которые сохранили хладнокровие и спокойные нервы во всех этих более поздних кризисах в борьбе за столицу Империи. Когда сброд прессы подымал вой против нас, когда на движение обрушивались запреты и преследования, когда о нем распространяли клевету и ложь, когда даже самые твердые и обладающие самым сильным характером партийцы тут и там малодушничали и падали духом, он как верный товарищ и везде и всюду поддерживал нас, был нашим вождем в спорах, защищал наше дело со страстью, даже если это дело атаковали из самих партийных кругов, у него при всякой опасности находилось одобряющее и при каждом успехе радостно поддерживающее слово для борющегося фронта, который, возрастая в условиях самых тяжелых лишений и из самых маленьких истоков, двигался на борьбу против марксистского врага.
Чем больше теперь наше беспрерывное продвижение врывалось в общественность, тем больше также лично я выходил из тени анонимности в свет прожекторов общественного наблюдения. Национал- социалистическое движение в самой отчетливой форме представляет принцип личности. Оно не поклоняется слепо массе и количеству, как демократическо-марксистские партии. Масса для нас это несформированный материал. Только в руках мастера политики из массы получится народ и из народа выйдет нация.
Мужчины делают историю! Это наше непоколебимое убеждение. Мужчины у немецкого народа отсутствовали со времен Бисмарка; и поэтому после его ухода большой немецкой политики больше нет. Народ также ощущает это в глухом и темном предчувствии. Как раз во время после 1918 года мышление масс все больше и больше наполнялось тоской по сильным личностям вождя. Если демократия питает у масс иллюзию, что суверенный народ якобы хотел бы управлять собой сам, то сами эти массы могли бы поверить этому только лишь на короткий промежуток времени, когда Германия стала жертвой безумия уравниловки, так как мужчины, которые действительно управляли ею, никоим образом не были идеальными представителями высокого искусства политики. Народ всегда сам хочет управлять собой лишь тогда, когда система, которая им управляет, больна и продажна. У народа нет потребности ни в определенном избирательном праве, ни в так называемой демократической конституции, до тех пор, пока он проникнут убеждением, что правящий слой проводит хорошую и честную политику. Народ хочет только, чтобы им управляли честно и прилично; но система, которая не обладает нужными для этого волей и способностями, должна насвистывать на ухо легковерным массам соблазнительные идеологии демократии, чтобы заглушить и усыпить тем самым растущее недовольство в городе и деревне.
Национал-социалистическое движение рискнуло объявить борьбу этим лицемерным иллюзиям в то время, когда это было непопулярно и делало непопулярным. Мы противопоставили левому и безответственному поклонению перед массами принцип личности. И неизбежным последствием этой позиции было только то, что постепенно в самой партии выкристализовывались сильные и своеобразные характеры, которые все больше и больше использовали мышление всего движения и исполняли его.
Это не имеет ничего общего с личностью. В газетах наших противников нас часто упрекали в том, что мы-де почитаем «византийское» низкопоклонство, которое даже противнее, чем культивировавшийся перед войной «вильгельминизм» (культ императора Вильгельма Второго – прим. перев.). Этот упрек совершенно несправедлив. Он исходит от бессилия других создать такие же авторитеты в парламентском партийном болоте и дать массам такую же веру в эти авторитеты.
Популярность, которая искусственно создается прессой, большей частью длится только короткое время; народ выносит и терпит ее только с недовольством и с внутренним противоречием. Есть большая разница между тем, когда демократическую величину еврейская пресса искусственно раздувает до определенной, уже проникнутой скепсисом популярности, и тем, когда настоящий народный вождь путем борьбы и беззаветного самопожертвования завоевывает себе доверие и безусловную поддержку следующих за ним народных масс.
Но если бы принцип авторитета всегда и при каждом решении, которое должно быть принято, бросали на чашу весов, это было бы излишним перегибом. Чем меньше применяется авторитет, тем дольше его хватит. Умный и осмотрительный политический руководитель масс использует его только очень редко. Он наоборот будет руководствоваться большей частью стремлением логично обосновывать и оправдывать перед массами все то, что он делает или не делает, и только тогда, когда все аргументы оказываются безрезультатным или определенные обстоятельства принуждают его, по крайней мере, временно к тому, чтобы он умолчал о самых важных и самых убедительных аргументах, добиться принятия своего решения при использовании авторитета.
Авторитет в длительной перспективе не может действовать эффективно только вследствие того, что его прикрывают и подпирают сверху. Прежде всего, тогда нет, когда он вынужден все больше и больше принимать непопулярные решения и при этом не владеет даром давать массам необходимое обоснование этих решений. Он должен всегда и постоянно питаться и поддерживаться своими силами. Чем больше достижения, которые может продемонстрировать авторитет, тем большим тогда всегда является и он сам.
Партийная организация в Берлине настаивала на действиях в то время, когда движение для этого еще не был способно и не было достаточно сильно. Мы воспротивились этому всей силой и даже с учетом временной потери популярности. Партийное товарищество представляло себе дальнейшее развитие так, что с использованием нового руководства начнется борьба на всей линии. Еще нельзя было понять, что сначала должны быть достигнуты определенные предпосылки, если мы не хотели подвергнуть себя опасности того, что наша борьба очень скоро прекратится как неосуществимая.
Невозможно было выйти к общественности с организацией, которая вовсе не могла бы выстоять перед глазами общественности. Сначала организацию следовало укрепить изнутри, только потом мы могли бы «выйти наружу», приступив к битве за Берлин.
Каждая организация стоит и падает с ее руководством. Если в каком-либо городе или в провинции находят хорошего, пригодного и осмотрительного руководителя, который энергично берет в свои руки организацию движения, тогда партия очень скоро поднимется вверх даже при самых неблагоприятных
