Телефильм 'Школа'
Постоянно думаю об этом телефильме. 'Школа' — это противно, как правда. И так же прекрасно, ибо заставляет душу проснуться.
Герои фильма говорят современным изощрённым сленгом, но подростковый сленг существовал всегда. Как и мат. Мы при учителях не матерились, теперешние школьники это себе позволяют — нет страха, как нет и стыда.
Но я спрашиваю себя, что руководит поступками — слова или чувства? Можно курить, материться, но при этом любить семью: мать, отца, сестру… А можно жить с пустой душой. Школьники Валерии Гай Германики живут с пустыми, холодными душами. Почти все. И в этом — отвратительная правда.
Они не виноваты, их такими сделало время. Государство не щадило их отцов и дедов, ложью и безразличием к их судьбам выхолостило души, сделало озлобленными циниками, трусами или рабами. У них уже не осталось сил на любовь. Жестокое государство выжгло у многих даже этот последний положительный инстинкт — любовь к своим детям. Их дети в этом мире бродят брошенные и бесприютные. У абсолютного большинства нет дома. Есть конура, куда не хочется возвращаться. Иногда эта конура роскошно обставлена, но это не меняет дела. Подвал, лестница под чердаком, подворотня — вот их подлинный дом, вот где им хорошо.
Сейчас общество оскорбленных взрослых раскричалось: 'Это не так', 'Тут не вся правда', 'Наши дети не такие монстры'… Именно такие. В нашем фарисейском обществе они всегда будут оставаться такими. Взрослые тридцати-сорока лет, выросшие из таких же зверёнышей, постепенно приспосабливаются жить лицемерием. А лицемерие — это повседневное, мелкое, общественно-необходимое враньё. И в этом вранье, помогающем выкормить потомство, их дети растут моральными уродами.
Но беда в том, что так было всегда. Мне скоро семьдесят пять, за плечами более трёх поколений. Но мне не повезло, я тоже без дома. Правда, тогда было другое время. Наши родители выживали в сталинском страхе и послевоенной разрухе. Их голодные дети тоже, как могли, выживали — чаще воровством. И потому почти все мои сверстники сгинули по тюрьмам.
Я выжил. Как и многие герои телесериала, я ненавидел школу. В старших классах, не думая о последствиях, прогуливал месяцами. Материнскую брань воспринимал, как надоевший шум. Бабушку, которая готовила еду, не замечал. Я говорю не о внешнем облике — не замечал душой, как не замечал и учителей.
Люди думают, что бездушие и детский эгоизм — временный период роста. Но это не так. Любой этап жизни — печать на будущем. Соскоблить её с души так же трудно, как удалить наколки с кожи. Сейчас мне больно и стыдно об этом писать.
Но не стал ли сериал 'Школа' исповедью режиссёра? Ведь она сама в школе была на домашнем обучении, а, став оператором, начала снимать порнофильмы (я даю сведения из Интернета). Опыт общения с 'отвязной' молодёжью у неё немалый. Снимает она с 19 лет, сейчас ей 25. за плечами фильмы 'Девочки', 'Мальчики', 'Пусть все умрут, а я останусь' и другие. В своих интервью она не скромничает: 'Я люблю, а другие еб ся'. Встаёт вопрос: не является ли она сама прообразом той отвратной девки в сиреневых колготках (если это так, она бесстрашный человек), которая рычит на свою бабушку, кормящую её супом: 'Мне и на тебя, и на твоего деда, и на твой супчик на ать! Чтоб вы все сдохли!'
— Ты — чудовище! — в ужасе шарахается бабушка.
— А ты — не чудовище? А дед — не чудовище?
И ведь она по-своему права. Мы не знаем характеров деда и бабушки, возможно, они добрые люди, но они — люди советские, выросшие в общественной лжи, с которой во все времена сражаются молодые. Если жизнью героев фильма не овладеет пьянство и наркотики, они вырастут такими же лицемерами, как их родители и деды. Но, скорее всего, произойдёт именно это. В школах наркомания становится повальным бедствием. Наркоту под маркой 'курительных смесей' продают уже готовыми упаковками в автоматах и в киосках подземных переходов. Наркобароны так же нужны государству, как и олигархи. Борьба с наркотиками — всего лишь фикция, как и борьба с коррупцией.
В этом сериале школьники пока курят только 'травку', но всегда готовы перейти к более серьёзным 'экспериментам'.
Страшными словами, обращёнными к родителям, заканчивается её фильм 'Пусть все умрут, а я останусь'. Даже матерщина тут кажется художественно оправданной. Напряжение борьбы маленького человека со всем миром — общественной системой, школой, семьёй — достигает предела, при котором школьница обретает такую силу ненависти, что становится страшна своим родителям. Они вдруг понимают, что их ребёнок вышел на бруствер и уже не боится смерти. Более того, девочка жаждет смерти, потому что дальнейшее пребывание во враждебной среде превратилось для неё в сплошную пытку.
Плох этот фильм или хорош? Полезен обществу или вреден? Я не берусь ответить. Знаю только, что правда нужна людям.
У режиссёра явный талант, она создаёт то, что потрясает душу. Иногда она сама удивляется тому, что находят критики в её фильмах. Талантливые чудаки обычно слепы, они ничего, кроме своей темы, не замечают и не понимают. Они просто выплёскивают — иногда нектар. Иногда помои.
Фильмы Валерии Гай Германики превращаются в притчу с известным названием — 'По ком звонит колокол'. И зритель начинает понимать, он звонит по каждому из нас.
21 января 2010 года
