долгим и мучительным. Ей еще повезло: следовало благодарить Бога, что она осталась жива. Однако Джейн не могла настроиться на положительный лад: чем дольше длилась болезнь, тем глубже становилась ее депрессия.
Само провидение послало ей Джереми Трента. Он интуитивно понял, как ей тяжело. Его тихие слова ободрения действовали на нее благотворно, успокаивали и утешали. Он оказался настоящим другом, способным помочь человеку, попавшему в беду, проявлял поистине беспредельное терпение и чуткость.
Однако Джейн запрещала себе думать об интимных отношениях, пока не поговорила с Марком Крински, хирургом-ортопедом. Тот просто рот разинул от удивления, когда она поинтересовалась, можно ли ей заниматься сексом без ущерба для процесса выздоровления.
— Сексом? — переспросил он, стараясь скрыть изумление.
— Мое женское естество не пострадало, Марк. Только спина.
Придя в себя, он упер руки в бока и взглянул на пациентку с притворной суровостью.
— Я ломал голову, как заставить тебя выйти из дому и заняться делом, а ты спрашиваешь, можно ли тебе шататься по барам, чтобы кого-нибудь подцепить!
— Я сама решу, с кем, как и когда, Марк. Скажи только, безопасно ли это и насколько велик риск.
Врач покраснел еще гуще, чем она.
— Извини, Джейн, ты застала меня врасплох. Я не хотел тебя обидеть, — откашлявшись, пробормотал он. — Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это вновь ощутить полноту жизни: умственно и эмоционально.
— А физически? Ты же советовал мне заняться физкультурой. Разве секс не является своего рода гимнастикой?
Крински улыбнулся.
— Да, но ты и... твой партнер должны руководствоваться здравым смыслом. Никаких крайностей, чрезмерных нагрузок. Если он будет нежен и осторожен, все должно быть в порядке. Представь, что ты на седьмом месяце беременности.
— Вот спасибо! — Она криво усмехнулась. — Это мне не подходит.
Марк хмыкнул.
— Аналогия, возможно, неудачная, но общий смысл тебе ясен.
— Да, хочешь сказать, что я должна не ошибиться в выборе.
Разговор с хирургом состоялся две недели назад. И вот наступил решающий момент. Джейн слушала тихий мелодичный голос Мануэлы, доносившийся из кухни, когда прошуршали колеса подъехавшей к дому машины. Джейн вся сжалась и быстро напомнила себе, что Джереми ее любит и у них все получится. Все будет просто замечательно, и неважно, чем закончится сегодняшний вечер.
Через минуту в дверь постучали. Джейн сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Я открою, сеньорита! — крикнула Мануэла.
Джейн сидела спиной к входу, расположенному напротив большой гостиной, представлявшей собою просторный зал с высоким сводчатым потолком. По обе стороны от массивного камина стояли диваны кремового цвета, в дальнем углу находился рояль, на котором некогда по вечерам играла мать Джейн.
Кое-где были расставлены стулья, образуя небольшие островки, удобные для общения. Зал предназначался для приема гостей, и, когда родители Джейн были живы, здесь по праздникам собиралось множество людей. Сейчас в камине горел яркий огонь, сужая пространство и придавая комнате уютный, обжитой вид.
Джейн услышала, как Мануэла открыла дверь и поздоровалась с Джереми.
— Чем так вкусно пахнет, Мануэла? — спросил он. — Готовите что-то необыкновенное?
— Si, senor. Как вы догадались?
Экономка рассмеялась. Джереми умел найти подход к любому человеку, со всеми он держался мило и дружелюбно. К нему проникались симпатией с первого взгляда.
Но, несмотря на это, было в нем что-то загадочное. В Монтерее он поселился недавно — прошлой осенью. Приехал Джереми из Новой Англии. Джейн познакомилась с ним благодаря своему зятю Питеру. Тот встретился с Джереми на ежегодном вечере выпускников университета Брауна и, когда узнал, что Трент намерен обосноваться в
Монтерее, дал ему адрес свояченицы.
Сначала Джейн разозлилась на зятя, когда ей позвонил совершенно незнакомый мужчина. Но Джереми говорил так любезно, что она пригласила его на чашку чаю. Через неделю он пришел снова и вскоре стал постоянным гостем.
Джереми переступил порог, держа в руках роскошный букет красных роз. Какой он красивый мужчина, подумала Джейн, с восхищением глядя на него. Светло-русые волосы аккуратно подстрижены и уложены, одет в темно-синий блейзер и серые брюки, на лице — широкая улыбка. Остановившись футах в десяти, он окинул Джейн восторженным взглядом.
— Ты потрясающе выглядишь, Джейн! — тихо сказал он.
— Ну что ты, просто тебе не приходилось видеть меня такой нарядной, вот и все. Было время, когда подобная одежда являлась для меня нормой.
Джереми приблизился к ее креслу и, опустившись на одно колено, преподнес цветы. Его мягкие карие глаза не отрывались от ее лица.
— В один прекрасный день, когда ты встанешь с этого кресла и снова будешь носить платья, я смогу приглашать тебя на долгие прогулки.
Джейн погладила его по щеке и улыбнулась.
— Какой ты милый... — Настроение у нее поднялось. — Я всегда считала выходцев из Новой Англии надутыми и холодными. Как ты умудрился стать таким романтиком?
Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
— Все дело в тебе, Джейн. Ты меня вдохновляешь.
Она рассмеялась, поняв, что он шутит.
— Осторожнее, смотри не перебери с лестью, не то я перестану тебе верить.
— Мм... да, вижу, что с тобой надо держать ухо востро.
Джейн стала серьезной.
— Знаешь, иногда меня беспокоит, что ты слишком меня балуешь, но, наверно, я сама виновата — веду себя как ребенок.
Джереми покачал головой.
— Не говори глупостей.
— Знаю, я стала эгоисткой, чересчур сосредоточилась на своем несчастье.
— Джейн, лучше помолчи! Я тебя очень уважаю и просто восхищаюсь тем, как ты справляешься с болезнью.
— Но почему, Джереми? Откуда такие чувства?
Он выпрямился.
— Если хочешь поговорить серьезно, давай сядем у огня.
— Не возражаю.
Он подкатил ее поближе к камину, сел рядом в массивное кресло с высокой спинкой и положил ногу на ногу.
— За последние несколько месяцев мы очень подружились, — начал он. — И чем лучше я тебя узнаю, тем больше уважаю. На твою долю выпало тяжкое испытание, из которого ты вышла с честью, — и неважно, что ты сама думаешь. Скоро ты вновь научишься ходить, тебе понадобится моральная поддержка. Можешь рассчитывать на меня.
Джейн чувствовала знакомый запах его одеколона, следила за игрой теней на его лице.
— А что, если мои ноги никогда не обретут прежнюю силу? Что, если я не смогу снова ходить? — прошептала она.
— Сможешь.
— А вдруг нет? Останусь на всю жизнь в кресле?
