исследователями Георгием Седовым и Владимиром Русановым. О взаимоотношениях этих двух отважных мореходов, о том, какого цвета были глаза у Седова: если спокоен — серые, а когда злится — зеленые. Рассказала о том, как хлопотала она, чтобы повысили пенсию вдове Седова, получавшей 18 рублей в месяц. А ей уже в наши, шестидесятые годы, один чиновник от власти говорит: «А кто такой этот ваш Седов и при чем здесь его вдова?» «А я ему отвечаю, — волнуясь, вспоминает Ксения Петровна. — Георгий Яковлевич был таким человеком, каким вы никогда не станете…»
О многом — вечном и сиюминутном — заставит вспомнить двинская волна в короткие часы ночных раздумий. Надо только научиться слушать ее бесхитростное повествование и не пытаться отделить будни от праздников: горький пьяница и сбивающая масло хозяйка равны перед струящейся водой жизни, в которую, как известно, не войдешь дважды. Как ни старайся.
В один из дней стоянки архангелогородские комсомольцы помо ли организовать для нашей экспедиции экскурсию в Малые Корелы — этот своеобразный музей деревянного зодчества под открытым небом. Ярких впечатлений, правда, он не оставил. Как-то уж слишком мертво выглядят собранные в одном месте с бору по сосенке старые дома и мельницы. Уж если сохранять, то сохранять их надо, на мой взгляд, в живых еще поморских деревнях. Потому что как человек без Родины, так и эти дома — сироты на новом месте при всем кажущемся благополучии. Так, наверное, выглядел бы и наш коч где-нибудь у черноморского побережья. Ведь вся конструкция судна от шпангоутов- «опруги» до бушприта-«накозьи» выверена веками и как костюм хорошим портным подогнана к походам по Беломорью, а не по южным морям…
Поначалу старт экспедиции был намечен на 25 июня — сразу после празднования Дня города. Заранее, еще зимой, мы сговорились с местными властями принять участие в костюмированном шоу, когда на Красную набережную стекутся тысячи архангелогородцев. И вот этот день настал: на борт коча вступили вельможи петровской эпохи — в париках, камзолах, старомодных сапогах-ботфортах. Входя в роль, артисты вальяжно расположились на корме, а мы тем временем отдавали швартовы, поднимали паруса, готовясь к короткому переходу. И не ударили в грязь лицом: первым к запруженному людьми причалу подошел «Грумант», вслед за ним наш «Помор». И пока на набережной пел и плясал праздник, палубы лодьи и коча прогибались под каблуками сотен любопытствующих горожан. Мужчины со знанием дела проверяли на прочность рабочий такелаж парусов, женщины приподнимали крышки люков, пытаясь заглянуть во внутрь, а детишки все норовили взобраться на борт и пройтись по узкому деревянному планширю… Во всяком случае, после этого пришлось трое суток драить палубу, чтобы привести ее в надлежащий вид. Праздник удался — не удалось выйти в море. Мы ждали норвежцев.
Экспедиция задумывалась как советско-норвежская, ведь в освоении Арктики именно нам и норвежцам отводится особая роль. И не случайно современный Шпицберген имеет два исторических названия: они именуют его Свальбардом, мы — Грумантом. Так что представители именно двух стран, составив единую экспедицию, должны были как бы вновь открыть эту суровую землю, с давних пор известную их предкам — рыбакам, промышленникам, купцам. И тем самым еще раз подтвердить обоюдное желание крепить мир и добрососедство, доверие и дружбу между народами арктического региона. Но… Ох как часто это «но» встает на пути всякой инициативы, мало-мальски выходящей за привычные рамки международных контактов!
По весне центральные газеты обошла тассовская байка под названием «Лодья для Сенкевича». Действительно, всем известный Юрий Александрович согласился стать руководителем нашего похода, но в последний момент, вступив на покачнувшийся на волне борт лодьи, изменил свое решение, сославшись на объективные причины. Что ж, дело хозяйское. Лично я не представляю себе популярного ведущего «Клуба путешественников» стоящим в рокане у румпеля или убирающим паруса на уходящей из-под ног скользкой палубе. А пассажиры для нас слишком большая роскошь. Но мы надеялись на помощь Юрия Александровича, на его имя, известное далеко за пределами страны. Да и кому, как не другу норвежца Тура Хейердала, возглавить наш поход?
Так или иначе, но удалось выйти на скандинавскую общественную организацию «Общее будущее», чей девиз «Мир, окружающая среда, развитие». Норвежцы поставили три условия: они идут весь маршрут, начиная от Петрозаводска; в экспедиции участвует их кинооператор с правом в дальнейшем самостоятельно использовать отснятый материал; в случае благополучного достижения Шпицбергена экспедиция финиширует не в Мурманске, а в одном из городов материковой Норвегии… Мы, конечно же, согласились, хотя при оформлении виз пришлось безоговорочно вычеркнуть первый пункт данных условий. И вот теперь, откладывая выход в море, все же ждали в Архангельске «своих» норвежцев. Как оказалось, напрасно. Почему? Этот вопрос остался для нас загадкой, так как все необходимые документы для старта именно международной экспедиции были оформлены. Хотя в какой-то мере ответ был получен на пресс- конференции в Архангельском горисполкоме, организованной для советских и норвежских журналистов.
Первый же вопрос, заданный скандинавами, звучал так: «Не собираетесь ли вы своим переходом доказать приоритет русских людей в открытии Шпицбергена?» Честно сказать, такую цель никто перед нами не ставил. Нынешнее международно-правовое положение ледового архипелага определено договором, подписанным в Париже в 1920 году представителями США, Великобритании, Франции, Италии, Японии, Норвегии, Нидерландов, Дании и Швеции. Эти государства согласились признать суверенитет Норвегии над Шпицбергеном, а Советский Союз впоследствии присоединился к этому Парижскому договору. И никто не собирался влезать в большую политику — спонсоры экспедиции преследовали свои задачи, мы же просто- напросто хотели как можно быстрее выйти в море, поставить паруса, полной грудью вдохнуть свежего соленого ветра.
Кстати, несколько слов о спонсорах. 43 тысячи рублей вложило в переход Бюро международного молодежного туризма «Спутник» ЦК ВЛКСМ, 9 тысяч — Научно-исследовательский институт культуры Министерства культуры РСФСР, 2 тысячи — журнал «Вокруг света». Спасибо им — без спонсоров подобную экспедицию не поднять. И значительная часть этих денег ушла на постройку судна сопровождения — лодьи «Грумант». Мы были научены горьким опытом предыдущих плаваний и знали, что в критических ситуациях, когда не могут помочь ни парус, ни весла, пусть слабосильный, но движок «Груманта» крайне необходим.
Помню, как в прошлом году мы трижды на «Поморе» пытались пройти беломорское Горло — и трижды встречные северные ветры играючи отбрасывали коч назад, в море. Упрямый и злой норд-ост заставлял менять курс, уходить — прятаться за скалистым Зимним берегом Двинской губы. Это ли не обидно? И как здесь не вспомнить многовековой опыт поморов, записавших в своих книгах-лоциях такие слова: «Весною и летом наибольшую непогоду в Белом море разводит ветер-полуночник. Из океана ударит в горловину, что в трубу, вырвется, катит взводень…» Но одно дело читать эти строки в тиши городских библиотек, и совсем другое — испытать на себе превратности плавания, когда под ногами тонкая дощатая палуба двенадцатиметрового коча, а не стальной корпус современного судна с загнанными во внутрь тысячами «лошадьми» послушного воле человека дизеля. Когда над головой не освещенные электрическим светом надежные переборки каюты, а лишь постанывающая, испытываемая на прочность мачта со звенящим от натуги парусом. И это еще полбеды: при очередной попытке пробиться на коче в Баренцево море волной вырвало и унесло перо руля — вот когда положение действительно было крайне сложным. Однако отданный во власть ветров и течений, перехлестываемый с борта на борт, наш «Помор» все же выдержал натиск стихии, полностью доказав преимущества своей конструкции. Без киля, при всего метровой осадке яйцевидная форма коча позволила ему, скользя и крутясь между гребнями волн, удержаться на плаву…
Итак, в ночь с 1 на 2 июля после недолгого осмотра и заполнения участниками экспедиции таможенных деклараций за кормой «Помора» остался Чижовский рейд архангельского пригорода Экономия. Как-то вдруг ливанул крупный сильный дождь, засверкали молнии. Но никто не ушел в кубрик: возбужденные и радостные, мы в суматохе убирали оставленные на палубе вещи, укрывали брезентом лодку-кижанку, сшитую для клуба онежскими мастерами, прятали в трюм припасенные заранее дрова. Надо сказать, что не только сам коч, но и его внутреннее обустройство по мере возможности соответствуют поморским меркам. Мы не стали устанавливать в кухарне плиту с газовым баллоном, а для приготовления пищи и обогрева пользовались печкой. Отказались бы и от консервов с концентратами, но в наше время намного труднее вместо этих тоже дефицитных продуктов достать хоть пару бочек моченой морошки и ящик-другой вяленой дичи. Впрочем, поморы делали запасы, охотясь и рыбача в ходе самого плавания. Но попробуй сейчас пострелять или поставить сети в Кандалакшском заповеднике…
