Кузя облизнулся. Нам очень хотелось пить, но вот беда, у меня не было ни копейки, а у Кузи и подавно.
– У меня нет денег, – признался я продавцам.
– А у нас вода продаётся не за деньги, а за правильные ответы.
Минус хитро прищурился и спросил:
– Семью девять?
– Семью девять... семью девять, – забормотал я, – кажется, тридцать семь.
– Мне так не кажется, – сказал Плюс.
– Ответ отрицательный, – добавил Минус.
– Дайте мне бесплатно, – попросил Ку-зя. – Я кот. И не обязан знать таблицу умножения.
Оба продавца вынули какие-то бумаги, читали их, листали, просматривали и потом хором объявили Кузе, что у них нет распоряжения бесплатно поить неграмотных котов. Пришлось Кузе только облизнуться.
К киоску подкатил велосипедист.
– Скорее воды! – закричал он, не слезая с велосипеда. – Я очень тороплюсь.
– Семью семь? – спросил Минус и протянул ему стакан с искристой розовой водой.
– Сорок девять, – ответил гонщик, на ходу выпил воду и умчался.
Я спросил продавцов, кто он такой. Плюс рассказал, что это знаменитый гонщик, который занимается тем, что проверяет домашние работы по арифметике.
Ужасно хотелось пить. Особенно когда перед глазами стояли сосуды с прохладной розовой водой. Я не выдержал и попросил задать ещё вопрос.
– Восемью девять? – спросил Минус и налил воды в стакан. Она так и шипела, так и покрывалась пузырьками!
– Семьдесят шесть! – выпалил я, надеясь, что попаду.
– Мимо, – сказал Минус и выплеснул воду. Было страшно неприятно смотреть, как чудесная вода впитывалась в землю.
Кузя стал тереться о ноги продавцов и униженно просить, чтобы они задали его хозяину лёгкий, самый лёгонький вопрос. Я прикрикнул на Кузю. Он замолчал, а продавцы насмешливо переглянулись.
– Дважды два? – улыбаясь спросил Плюс.
– Четыре, – ответил я сердито. Мне было почему-то очень стыдно. Я выпил полстакана, а остальное отдал Кузе. Ах, как хороша была вода! Даже тётя Любаша никогда такую не продавала. Но воды было так мало, что я даже не разобрал, с каким она сиропом.
Гонщик снова показался на дороге. Он быстро крутил педали и пел:
Велосипедист проехал мимо и кивнул головой. Мне показалось, что он зря храбрится и уверяет в своей неутомимости. Я только хотел сказать об этом Кузе, как заметил, что кот сильно чем-то испуган. Шерсть у него стала дыбом, хвост распушился, спина изогнулась. Неужели здесь есть собаки?
– Спрячь, спрячь меня скорей! – взмолился Кузя. – Я боюсь... Я вижу...
Я осмотрелся, но ничего на дороге не заметил. Но Кузя дрожал и твердил, что видит ноги.
– Чьи ноги? – удивился я.
– В том-то и дело, что ничьи, – ответил кот. – Очень я боюсь, когда ноги ходят сами, без хозяина.
И правда, на дорогу вышли... Ноги. Это были большие мужские ноги в старых башмаках и грязных рабочих брюках с оттопыренными карманами. На поясе брюки стягивал ремень, а выше ничего не было.
Ноги подошли ко мне и остановились. Мне стало как-то не по себе.
– А где же все остальное? – решился спросить я. – То, что выше пояса?
Ноги молча потоптались и замерли.
– Простите, вы что, живые ноги? – снова спросил я.
Ноги качнулись вперед и назад. Наверно, они хотели сказать «да». Кузя урчал и фыркал. Ноги пугали его.
– Это опасные Ноги, – шипел он потихоньку. – Они убежали от своего хозяина. Порядочные Ноги так никогда не делают. Это нехорошие Ноги. Это беспризор...
Кот не успел договорить. Правая Нога дала ему здоровенного пинка. Кузя с визгом отлетел в сторону.
– Вот видишь, видишь! – вопил он, отряхиваясь от пыли. – Это злые Ноги, отойди от них подальше!
Кузя хотел обойти Ноги сзади, но они изловчились и лягнули его. От обиды и боли кот кричал до хрипоты. Чтобы он успокоился, я взял его на руки и стал чесать ему подбородок и лобик. Он очень это любит.
Из треугольного дома вышел мужчина в спецовке. На нем были точно такие же брюки и башмаки, как и у Ног. Мужчина подошёл поближе к Ногам и сказал:
– Не ходи ты далеко от меня, товарищ, заблудишься.
Мне захотелось узнать, кто отхватил этому товарищу половину туловища.
– Не трамвай ли его перерезал? – спросил я.
– Он был таким же землекопом, как и я, – грустно ответил мужчина. – И не трамвай его переехал, а ученик четвёртого класса Виктор Перестукин.
Уж это было слитков! Кузя зашептал мне:
– А не лучше ли нам убраться отсюда подобру-поздорову?
Я посмотрел на мяч. Он лежал спокойно.
– Взрослым стыдно говорить неправду, – упрекнул я землекопа. – Как мог Витя Перестукин переехать человека? Это же сказки.
Землекоп только вздохнул:
– Ничего ты, мальчик, не знаешь. Этот Виктор Перестукин решал задачу, и у него получилось, что траншею выкопали полтора землекопа. Вот и осталась от моего товарища только половина...
Тут я вспомнил задачу про погонные метры. Землекоп тяжело вздохнул и спросил, доброе ли у меня сердце. Откуда мне было это знать? Никто про это со мной не говорил.
– Не знаю, – ответил я честно.
– Если бы у тебя было доброе сердце, – печально говорил землекоп, – ты пожалел бы моего бедного друга и постарался ему помочь. Надо только правильно решить задачу, и он снова станет тем, кем был раньше.
– Попробую, – сказал я, – попробую... А вдруг не сумею!
Землекоп порылся в кармане и вытащил смятый листок. На нём моим почерком было написано решение задачи. Я задумался. А вдруг опять ничего не выйдет? А если случится, что траншею выкопал один с четвертью землекопа? Тогда от его товарища останется всего одна нога? Мне даже стало жарко от таких мыслей.
Потом я вспомнил совет Запятой. Это меня немножко успокоило. Буду думать только о задаче, буду решать медленно. Буду рассуждать, как учил меня Восклицательный.
Я посмотрел на Плюса и Минуса. Они насмешливо подмигивали друг другу своими одинаковыми
