найти.
— Не хочу. И вы меня всегда будете обманывать. Если ты — мой друг — меня обманул, использовал и поимел во все щели, то что мне ждать от остальных?
— Вот телефон. Можешь позвонить с любого таксофона — в Западной Европе, конечно, — Андрей протягивает кусочек белого мелованного картона, где типографским способом набран длинный ряд цифр. — Пригласи меня, назовись. И где бы ты ни был, тебя заберут и привезут ко мне.
— Спасибо, — я прячу визитку в карман. — А деньги, Рабинович?
— Вот, -он достает конверт, протягивает мне.
— Сколько? — я взвешиваю конверт на ладони.
Подходит официантка, расставляет две крошечные чашки кофе, Андрей расплачивается.
— Вифиль? Так по-немецки звучит «сколько»?
— Так, — он вздохнул. — Пять тысяч.
— Сколько?!
— Пять тысяч немецких марок.
— Дешево же тебя ценят твои начальники, Андрюха, дешево. Я два раза тебе жизнь спас...
— А я тебе — один раз, — тихо говорит он.
— Это где же? Напомни, — я начинаю психовать.
— В посольстве... Ты много знаешь, сам понимаешь, правила есть правила. Не маленький.
— М-да, — я молчал.
— Извини, Алексей, мне нужно идти. Здесь очень запутанная автостоянка, многоуровневая, не найдешь машину.
— Ничего, как-нибудь найдете!
— Да, Алексей, еще одна формальность.
— Чего еще? Подписку о неразглашении дать?
— Нет. Отдай паспорт. Понимаешь, служба есть служба.
— Не понимаю. На, — я вытащил паспорт и отдал ему.
— До свиданья! — он встал и протянул мне руку.
Я молча, снизу вверх смотрел на него тяжелым взглядом. Пауза затягивалась. Он покраснел, пожал плечами. Развернулся и пошел. Я сидел и смотрел ему вслед. Он обернулся. Остановился, заулыбался и помахал мне. Я сидел как каменный. Мне хотелось его убить. За предательство нашей дружбы, за то, что он обманул меня. За все.
Так я сидел над наперсточной кружкой кофе больше часа, потом понял, что надо уходить. Куда? С моим советским паспортом надо уходить на нелегальное положение. Сначала ночлег, еда, потом подумаем.
Ориентируясь по указателям, побрел на выход. Увидел газетный киоск. Подошел. Ничего на русском! Вот уроды, а мы ведь их победили когда-то!
Путеводитель по городу. Полистал. Есть перечень гостиниц, мотелей, то, что мне нужно. Вытащил из конверта купюру достоинством в пятьдесят дойчемарок. Продавец долго отсчитывал сдачу. Не считая, бросил все в карман. Даже если он меня обманул, я что, буду скандалить? Никогда! Я теперь «никто» и звать меня «никак», и номер мой шестнадцатый.
На стоянке перед аэропортом снуют такси. Я закурил. Первая сигарета после перелета. Изучаю путеводитель. Недалеко есть мотель, там указаны цены. Вроде пойдет. Встал в очередь на такси. Через пять минут сажусь на заднее сиденье машины, тыкаю пальцем в нужную страницу. Водитель кивает головой, понял. Поехали.
У них даже такси «Мерседесы». Смотрю по сторонам. Красиво, как на картинках. Как в кино. Кажется, что проснусь, и все пропадет. Мотель, приехали. Мотаю головой, сколько, вифиль?
Таксист стучит по счетчику. Расплачиваюсь и две марки «на чай». Так здесь положено, Рабинович еще в посольстве проинструктировал.
Захожу. Стойка. Фрау.
— Битте, нумер! Айн мен, — тычу пальцем в грудь.
— Битте, — она понимает, что в немецком я чуть лучше, чем в английском, и рисует на бумажке сумму за день.
— Гут, — отвечаю я.
Затем она тычет в календарь, типа, спрашивает, сколько дней я буду жить.
— Гут, — мол, понял я. — Фир. Четыре. — Для верности показываю ей четыре пальца.
Она кивает головой, поняла. Потом рисует цифру за четыре дня. Расплачиваюсь. Хорошо, думал, что будет дороже.
Надо записаться в регистрационной книге. Ничего умнее не придумал, написал латинскими буквами «Джон Иванов».
Меня проводили в номер. Вход с улицы. Нормально. Кровать, стол, два стула, телевизор, жалюзи на окнах, туалет, ванна, душ. Сначала под душ. Поскреб себя ногтями, потом вытерся, сигарету, надо купить что-нибудь выпить и поесть.
Иду к стойке регистрации.
— Фрау, а где здесь супермаркет или просто маркет унд гаштет? Э-э-э-э, бир, — щелкаю себя по горлу.
Добрая женщина показывает мне направление движения. Сначала на пути попадается пивнушка. Неплохо, очень даже неплохо, всего в десяти минутах ходьбы. Попробуем немецкого пива!
— Э-э-э! Цвай уайт, — как же светлое-то будет, блин! Хрен с ним, цвай вайс бир!
Бармен, пожилой мужик, понятливо кивает головой, мол, и не таких идиотов видел за свой век, наливает мне два бокала светлого пива. Рассчитался. Сел за столик, пью. Хорошее пиво, запашистое, забористое! Первый бокал осушил залпом, второй растягиваю. Выпил. Хорошо! Надо в туалет сходить. Вижу, что посетители заходят в дверь с мужиком. Понятно. Мне туда.
После туалета — в магазин. Нашел тоже быстро, взял готовой еды, запечатанной в целлофан. Колбасы и прочей снеди. И пива упаковку.
После ужина улегся на кровать, стал смотреть телевизор, а так как я все равно ничего не понимал, включил музыкальный канал и смотрел. Завтра будет завтра, и надо просто жить.
Я смотрел на экран, на кривляющихся певцов, потягивал немецкое пиво и думал о своем.
В пивнушке в туалете я оставил маленькое сообщение. Мол, я здесь. Остановился в том мотеле, который мне рекомендовали. Был и запасной вариант, конечно.
Когда я подал рапорт на увольнение, стало известно, что Рабинович попал в плен, и ищет выход на меня. Со мной переговорили и перевели в другое подразделение Службы. В Отдел отправили липовую выписку из Приказа о моем увольнении. И всю дорогу меня сопровождали ангелы-хранители, пока я не ушел в Чечню. А так бы мне не удалось выйти из Ставропольского Управления. И еще много чего не удалось бы.
Теперь я знаю, где находится архив Дудаева. Думаю, что найдут способ его вывезти или уничтожить на месте.
А то, что к евреям попали интересующие их документы — черт с ним! Они теперь наши соратники по борьбе с исламским терроризмом. Чем больше они положат там фанатиков, тем нам в России будет меньше работы.
В течение трех дней мне надо заходить в эту пивнушку и пить пиво с восемнадцати до двадцати. Ко мне подойдет товарищ, которого я лично знаю по новому месту службы. И я поеду на Родину! Я поеду Домой! В гробу я видел эту заграницу! Завтра будет завтра, и это будет мое завтра!
