явно не домашняя. — Эйб взглянул на Риццоли. — Вы не нашли ресторанных чеков в ее сумочке?
— Нет. Она могла заплатить и наличными. Мы еще не получили информации по ее кредитной карте.
— Боже правый, — произнес Фрост, по-прежнему избегая взгляда на лоток. — Вряд ли я теперь отважусь съесть креветку.
— Послушай, не стоит принимать это так близко к сердцу, — сказал Эйб, надрезая поджелудочную железу. — Если разобраться, все мы сделаны из одного и того же материала. Жиры, углеводы, белки. Поедая сочный стейк, ты на самом деле жуешь мышечную ткань. Думаешь, я отказываюсь от мяса только потому, что каждый день приходится его анатомировать? Любая мышечная ткань состоит из одних и тех же биохимических элементов, просто пахнет иногда хуже или лучше. — Он взялся за почки. Отрезал от каждой понемногу и опустил образцы ткани в сосуд с формалином. — Пока все выглядит нормально, — прокомментировал он. И перевел взгляд на Мауру. — Ты согласна?
Она механически кивнула, не сказав ни слова. Ее внимание привлекла новая серия рентгеновских снимков, которые Йошима развешивал на экране проектора. Это были изображения черепа. На латеральном снимке просматривались очертания мягкой ткани, словно полупрозрачный призрак профиля.
Маура подошла к экрану и принялась разглядывать пятно в форме звездочки, которое казалось ярким на фоне более темной кости. Оно расплылось по всему своду черепа. Небольшое входное отверстие было обманчивым: оно не давало представления о повреждениях мозга.
— Господи, — пробормотала она. — Это же пуля «Черный коготь».
Эйб поднял взгляд от лотка с брюшными органами.
— Давно я их не видел. Нужно быть поосторожнее. Металлические осколки от этой пули острые, как бритва. Ими можно пораниться даже в перчатках. — Он взглянул на Йошиму. Тот проработал в бюро судмедэкспертизы дольше всех нынешних патологоанатомов и потому служил им корпоративной памятью. — Когда в последний раз у нас была жертва с пулей «Черный коготь»?
— Примерно года два назад, — отозвался Йошима.
— Так недавно?
— Насколько я помню, вскрытие делал доктор Тирни.
— Попроси, пожалуйста, Стеллу поднять архив. Пусть посмотрит, закрыли ли дело. Пуля необычная, так что нелишне проверить, нет ли связи.
Йошима снял перчатки и направился к интеркому, чтобы связаться с секретарем Эйба.
— Алло, Стелла? Доктор Бристол просит поднять последнее дело, в котором фигурировала пуля «Черный коготь». По-моему, с этим делом работал доктор Тирни…
— Я слышал про эту пулю, — сказал Фрост, подходя к экрану и вглядываясь в снимки. — Но первый раз сталкиваюсь с ней в работе.
— Это экспансивная пуля от «Винчестера», — сказал Эйб. — Проникая в мягкие ткани, медная оболочка раскрывается, образуя что-то вроде шестигранника. Каждая грань острая, как коготь. — Он подошел к изголовью секционного стола. — Пули были изъяты с рынка в девяносто третьем году, после того как какой-то псих из Сан-Франциско устроил пальбу и порешил девять человек. Это была настолько плохая реклама для «Винчестера», что они сняли пули с производства. Но какое-то количество, конечно, осталось в обороте. Время от времени жертвы случаются, но их становится все меньше.
Маура никак не могла оторвать глаз от рентгеновского снимка, от смертоносного белого шестигранника. Она думала над тем, что сказал Эйб: «Каждый кончик острый, как коготь». И вспоминала отметины, оставленные на дверце автомобиля жертвы. «Царапины от когтей хищника».
Она вернулась к столу, где Эйб как раз заканчивал надрез кожи черепа. В тот краткий миг, когда он снимал лоскут кожи, Маура успела бросить последний взгляд на лицо мертвой женщины. Смерть окрасила ее губы в серовато-синий цвет. Глаза были открыты, обнаженная роговица высохла и помутнела от воздействия воздуха. Прижизненный блеск в глазах на самом деле есть не что иное, как отражение света от влажной роговицы; когда же веки перестают моргать и роговица уже не омывается жидкостью, глаза высыхают и тускнеют. Безжизненность взгляда объясняется вовсе не тем, что душа отлетает, просто отключается мигательный рефлекс. Маура посмотрела на две затуманенные каемки, защищенные роговицей глаз, и на мгновение представила себе, как могли они выглядеть при жизни. В этот момент ей показалось, что она смотрит на свое зеркальное отражение. Совершенно внезапная головокружительная мысль возникла в ее голове: а что, если это она лежит на секционном столе и это ее тело анатомируют? Ведь призраки часто задерживаются именно в тех местах, где обитали при жизни. «Вот мое пристанище, — подумала она. — Судебно-медицинская лаборатория. Я обречена провести здесь вечность».
Эйб потянул кожу черепа вперед, и лицо съежилось словно резиновая маска.
Маура содрогнулась. Отвернувшись, она заметила, что Риццоли опять наблюдает за ней. «На кого она смотрит — на меня или на мой призрак?»
Жужжание хирургической пилы «Стайкер» пронимало до мозга костей. Эйб отпиливал свод обнаженного черепа, старательно обходя сегмент с пулевым отверстием. Затем осторожно отделил и снял верхнюю часть кости. Пуля «Черный коготь» выпала из открытого черепа и со звоном шлепнулась в лоток, который подставил Йошима. Ее металлические шипы поблескивали в свете лампы и напоминали лепестки смертоносного цветка.
Мозг был залит темной кровью.
— Обширное кровоизлияние в оба полушария. Собственно, это можно было предположить по снимкам, — заметил Эйб. — Пуля вошла сюда, в левую височную кость. Но не вышла. На снимках это хорошо видно. — Он указал на экран проектора, на котором пуля высвечивалась ярким шестигранником, упиравшимся во внутренний изгиб левой части затылочной кости.
— Странно, что она осталась с той же стороны черепа, — заметил Фрост.
— Возможно, возник внутренний рикошет. Пуля пронзила череп и начала кувыркаться, прорезая мозг. Потратила всю свою мощь на мягкие ткани. Можно сравнить с вращением ножей в блендере.
— Доктор Бристол! — прозвучал по интеркому голос Стеллы, его секретаря.
— Да.
— Я нашла то дело с пулей «Черный коготь». Имя жертвы Василий Титов. Вскрытие проводил доктор Тирни.
— А кто из детективов вел дело?
— М-м… а, вот, нашла. Детективы Ванн и Данливи.
— Я свяжусь с ними, — пообещала Риццоли. — Попробую выяснить, помнят ли они подробности.
— Спасибо, Стелла! — крикнул Бристол и взглянул на Йошиму, который уже держал фотоаппарат: — Можно приступать.
Йошима начал фотографировать мозг, чтобы запечатлеть его состояние в момент, предшествующий его извлечению из костяного дома. Вот где покоятся воспоминания всей жизни, думала Маура, глядя на блестящие складки серого вещества. Алфавит детства. Четырежды четыре — шестнадцать. Первый поцелуй, первая влюбленность, первая несчастная любовь. Все это оседает в виде групп РНК-посредников в этом сложном сплетении нейронов. Несмотря на то, что память — биохимический процесс, именно она определяет индивидуальность человека.
Несколько взмахов скальпеля — и Эйб высвободил мозг; он понес его в обеих руках, словно бесценное сокровище, на столик из нержавеющей стали. Он не станет анатомировать его сегодня, а просто поместит отмокать в тазик с формалином, чтобы заняться им позже. Впрочем, и без изучения под микроскопом повреждения были налицо; о них свидетельствовали кровяные пятна на поверхности.
— Итак, входная рана у нас на левом виске, — подытожила Риццоли.
— Да, и отверстия на коже и кости черепа идеально совпадают, — ответил Эйб.
— Это подтверждает, что мы имеем дело с прямым выстрелом в височную часть головы.
Эйб кивнул.
— Вероятно, убийца целился через водительское окно. Оно было открыто, так что стекло не могло исказить траекторию пули.
— Значит, она сидела за рулем, — начала размышлять Риццоли. — Теплый вечер. Окно открыто. Восемь часов, темнеет. Он подходит к машине. Наводит на нее дуло пистолета и стреляет. — Джейн встряхнула головой. — Зачем?
