трудно говорить, моргните дважды».
– Слышу, – сказал Юс, моргая.
– Отлично, отлично, – сказал лысый. – А как у нас с перепонками? Левое ухо нормально?
– Нормально. Кажется, – ответил Юс.
– С базовыми функциями все нормально, – сказала лысому женщина с лицом, похожим на бронзовую монгольскую маску. – При фильтрации мы проверили все – ничего перманентного. Трещины в ребрах – пустяк.
– Повезло, – лысый почему-то ухмыльнулся.
– Собственно, окончательное решение было принято после того, как мы убедились в адекватности материала, – добавила женщина.
– Да, несомненно. Вы любите заботиться… о материале. Ладно. А зубы? Нос?
– Неважно. Это даже полезно. Отчетливые внешние приметы.
– Я бы все-таки посоветовал на будущее – не слишком стараться… с внешними приметами, – заметил лысый. – Впрочем, ближе к делу. Есть вопросы по фильтрации?
Кто-то – Юс не понял, кто именно, – сказал из-за спины лысого:
– Слабоват. Ни моторики, ни реакции.
– В норме – да. Хотя соглашусь не вполне – координация экстра. И пластика. И объемное. Он художник.
– Профессионал?
– Да. Потенция на пике может быть колоссальной. Так что пускаем.
– Съедет он.
– Главное, чтобы в нужную сторону, – сказал лысый весело. И улыбнулся, глядя на Юса безразличными глазами. – Поправляйтесь, молодой человек. С вами все будет замечательно.
Лицо у лысого было как старая резиновая маска. Когда резину часто растягивают, выставляют на солнце и ветер, она снаружи делается твердой, теряет эластичность, лопается, покрываясь сеткой морщин. Такие лица бывают у старых клоунов, всю жизнь зарабатывавших на хлеб гримасничаньем.
После того как лысый увел свою команду, в комнату зашел давешний парень с посудиной в одной руке и большой стеклянной бутылью в другой. Он снова деловито ухватил Юсов член и сунул в шланг, а после, поболтав посудину, чтобы проверить, сколько налилось, поставил ее на тумбочку и ловко подсоединил принесенную бутыль к капельнице.
– О, питьки-кушаньки будем. Новое у нас на ужин. Тебе понравится. Спокойной ночи! – сказал парень, ухмыльнувшись.
Юс выныривал из сна, словно тюлень из полыньи. Окно в явь затягивалось мутной пленкой, Юс проваливался в бездну, но изо всех сил рвался наверх, выпрыгивал, хватая ртом воздух, – и снова тонул. Он не хотел засыпать и не мог бодрствовать, потому что уже перестал понимать, где кончается сон и начинается явь. Единственным спасением казалось бороться, отгонять сон, считать, читать про себя стихи – как угодно, лишь бы не заснуть, не утонуть в липком, невыносимом кошмаре. Юс пробовал выдернуть иглу из руки, но не смог. Яд, струящийся по прозрачной трубке в его вену, уже растекся по телу, оцепенил нервы и мышцы и исподволь, не торопясь, поедал мозг. Юс кричал, но никто не пришел. Сон, как темнота, подполз с изножья, окутал ноги, тело и наконец лег на глаза. Юс завизжал от ужаса – и сон захлестнул его целиком.
Во сне была по-прежнему та же комната, и те же пыльные лампы на потолке, но Юс знал наверняка – там, куда не дотягивается взгляд: по углам, позади, под кроватью – клубится вязкая ледяная темнота. В комнате сна, далеко за гранью яви, жили Голоса. Они говорили теперь спокойно и уверенно – о нем.
– Согласитесь, он просто сволочь. Бездарная самодовольная, эгоистичная сволочь, – сказал женский Голос, холодный и неприятный.
– Почему? – возразил мужской нерешительно. – Он художник, и вроде, неплохой. Неплохо окончил Академию.
– То есть его обучили размеренно двигать руками? Обучили технике, манере, видению? И что? Оценки ему ставили не за талант, а за прилежание.
– Но он же выставлялся.
– На студенческих выставках. А теперь – что он продает? Халтуру? Немногим большее, чем уличные пятиминутные портреты. Эскизики кавказской экзотики. Драки в стиле комиксов. Кому он нужен теперь, бездарный маляр?
– Его ведь рекомендовали в Союз художников.
– Да, за его графику. За умение копировать чужую манеру.
– Нет, что вы! – не вытерпев, выкрикнул возмущенно Юс. – Это моя манера! Мне в Питере за нее дали премию!
– Послушай, он что-то сказал, – заметил мужской голос.
– Я слышала. Так пусть, если он сам способен честно рассказать о себе, скажет, что ему говорили на той выставке. И на кого он едва не бросился с кулаками.
– Я не на кого не бросался. У меня и в мыслях не было, – возразил Юс. – А он сволочь и скотина, он украл мой рисунок из «Монолога»!
– В самом деле? – удивился мужской Голос. – «Монолог». Такой известный журнал. Такая редкая тема.
