Говорить о своей любви к Хельге было и грубо, и бесполезно. Брендольв надеялся, что сможет отказаться, сохранив достойное лицо.
– Но неужели ты покинешь меня? – удрученно спросила Мальфрид, и голос ее показался жалобным, как у маленькой девочки.
Ее огромные глаза мягко и светло мерцали в лунных бликах, и их блеск колдовскими чарами завораживал Брендольва, каким-то посторонним усилием подчинял новому обаянию, обращал к себе все помыслы и стремления. Мальфрид так твердо верила в свое право взять то, что ей нужно, что даже сама жертва не находила доводов против.
– Я полюбила тебя, – прошептала Мальфрид, придвинувшись ближе к Брендольву и снизу заглядывая ему в лицо. – Мы с тобой будем достойной парой, так скажут все…
Она отпустила руку Брендольва, ее ладони легли ему на плечи, потом поползли дальше, за шею, и Брендольв чувствовал себя в плену. Не отдирать же ее от себя!
– Но я обменялся обетами с Хельгой! – тоскливо ответил он, почти против воли обнимая Мальфрид (надо же было куда-то девать руки!). – Она ждет меня!
Ему было бы занятно узнать, что неполных полгода назад Ингвильда дочь Фрейвида, так восхитившая его своей смелостью, стояла на этом самом месте и говорила своему жениху Вильмунду примерно то же, что он сейчас говорил Мальфрид. Но значительно тверже и увереннее.
– А что нам за дело до людей? – мурлыкала Мальфрид, почти прижавшись губами к его уху. – Мы будем жить, как сами захотим, а кому не нравится, пусть к нам не ездит в гости! Ты знатнее Хельги, ты можешь сам стать хёвдингом. Вильмунд конунг тебя поддержит…
– Но сначала я должен поддержать его! – воскликнул Брендальв, с ужасом и с облегчением вспомнив, что ему всего несколько дней назад говорила кюна Далла. – Он хочет… Кюна Далла хочет, чтобы я скорее женился на Хельге и привел к конунгу войско восточного берега! Она не похвалит вас, если ты выйдешь за меня вместо Хельги!
– Пусть она сама заботится о себе, а мне не мешает! – резко ответила Мальфрид. – Она уже выловила свое счастье, даже два! Она сама заварила эту брагу, пусть сама ее и пьет! А я позабочусь о себе, как сама знаю!
Напрасно было бы думать, что Йорунн хозяйка прислала племянницу сторожить Брендольва в укромном месте и склонять его к согласию всеми доступными средствами. Мальфрид не хуже других Лейрингов понимала, в чем собственная польза и как надо ее добиваться. А иного счастья, кроме как уехать подальше от фьяллей, на безопасный (пока что) восточный берег, сейчас не знал ни конунг, ни последний раб из свинарника.
– Подумай, что со мной будет! – умоляюще зашептала Мальфрид, не выпуская Брендольва из объятий. – Если сюда придут фьялли… Они все разорят, сожгут усадьбу, всех поубивают! Я не хочу быть рабыней фьяллей! Подумай обо мне! Неужели ты можешь это допустить?
Брендольву вспомнилась… Атла. Он не сразу вспомнил ее имя, но отчетливо видел перед собой ее бледное, изнуренное лицо, ее серые озлобленные глаза, упрямо сжатый тонкий рот. «От нашей усадьбы осталась куча угля и костей!» Все ее богатство составляла облезлая накидка, украденная на каком-то хуторе, и котелок (недырявый!), найденный в пустой охотничьей избушке. Но и эта девушка, знатная и богатая, чуть не ставшая женой молодого конунга, смотрит в лицо судьбе и видит ту же участь. Пришедшая в страну беда так или иначе затронет всех. От нее не спасутся ни знатные, ни простые. И стремление любой ценой от нее убежать выглядит не слишком красиво, но вполне объяснимо. Еще Один говорил: всяк занят собой. А с тем, что естественно, спорить глупо.
– Я не могу сейчас сказать, – произнес наконец Брендольв. Воспоминание об Атле, бывшей теперь частью Тингваля, укрепило его дух. – Надо еще подумать. Пойдем в дом, а то замерзнешь. Здесь и правда не лучшее место для долгих бесед.
Как говорил Оддбранд Наследство, принятое решение нужно выполнять и только тогда оно чего-то стоит. Рассвет следующего дня застал Брендольва в корабельном сарае, где уныло зимовал его «Морской Баран» в соседстве с кораблем Лейпта сына Хальвдана. Почти всю ночь проворочавшись, Брендольв к утру остался верен прежнему решению как можно скорее вернуться домой. Мучило его только одно: как сказать об этом Мальфрид? Сейчас он последними словами бранил себя за вчерашнюю слабость: нужно было сразу и наотрез отказаться от предложенного брака, поскольку оставить ради нее Хельгу совершенно невозможно. И честь, и сердце Брендольва отвергали даже мысль об этом. Но, вспоминая свое вчерашнее поведение, Брендольв не мог не признать, что немало обнадежил девушку из рода Лейрингов. Боясь встречи с нею или с Йорунн, Брендольв убежал из Вороньего Гнезда еще в утренних сумерках, надеясь, что свет дня принесет какое-нибудь прояснение и в его мысли.
Но избавление от этого трудного положения пришло с совсем неожиданной стороны. Разбирая и проверяя снасти «Морского Барана», толкуя со здешним корабельным мастером о креплении мачты, Брендольв отвлекся от всех печалей и просто радовался тому, что уже на днях можно будет выйти в море. Вдруг в корабельный сарай вошел один из хирдманов Лейринговой усадьбы (Брендольв еще никого из них не успел узнать по имени) и окликнул его:
– Брендольв хёльд! Меня прислала Йорунн хозяйка. Наверное, тебе любопытно будет узнать… Стюрмир конунг вернулся!
Если бы земля под корабельным сараем расступилась и «Морской Баран» с радостным блеянием погрузился в морскую пучину… Брендольв вихрем спрыгнул с корабля и схватил хирдмана за плечо:
– Что ты сказал? Кто вернулся?
– Стюрмир конунг! – Хирдман таращил глаза от возбуждения, не представляя, добрую новость принес или дурную. – Его «Рогатый Волк» только что пристал. Он идет со своими людьми к нам в усадьбу.
Вся дружина Брендольва столпилась вокруг него, и все молчали. Такую новость требовалось осмыслить. Давным-давно все они решили считать Стюрмира конунга мертвым, и его возвращение показалось чем-то невероятным и пугающим. Мертвецы никогда не приходят с добром.
Побледневший Брендольв закусил губу и молча сжимал в ладони волчью голову на рукояти меча. У него было такое чувство, что ему на голову пала молния. Живой, но оглушенный, он не мог собраться с мыслями и решить, что же теперь делать. Внезапно он оказался в стане врага, ибо Стюрмир конунг, к чьему сыну и сопернику Брендольв примкнул, мог быть только врагом.
– А у нас и из мужчин-то дома никого, один Аслак… – бормотал хирдман из Вороньего Гнезда.
– Что будем делать? А, хёльд? – негромко, вполголоса загудели люди Брендольва. – Нам он не слишком обрадуется… Понятно, скажет, кто с моим сыном дружен, тот мне, значит, враг… Лучше бы мы вчера уплыли… А теперь-то куда? А сам-то Вильмунд конунг где?
– Надо идти, – наконец сказал Брендольв. Опомнившись от первого потрясения, он понял, как надо поступить. Для этого и существуют саги: они подают пример того, как следует держаться достойному человеку. А именно: встречать все опасности грудью.
– Без разрешения конунга теперь все равно никому не отплыть, – сказал корабельный мастер. – Раньше все делали что хотели, а теперь у него сразу две войны: с фьяллями и с собственным сыном. Он и людей, и корабли приберет к рукам. Может, конечно, сам Вильмунд конунг прощения попросит…
Ничего не сказав, Брендольв решительным шагом вышел из корабельного сарая и направился назад, к усадьбе Лейрингов. Впереди, ниже по берегу фьорда, он ясно видел большой корабль, только что вытащенный на гальку, возле которого суетились люди. На штевне корабля возвышалась позолоченная волчья голова с рогами, сразу бросаясь в глаза. Брендольв шел, упрямо наклонив вперед голову, как под сильным ветром. Он не воображал будущую встречу, не сочинял речь, не готовил оправданий. Оправдываться – недостойное дело, пусть ленивые рабы и трусы оправдываются. Доблестный человек всегда поступает так, как считает нужным, а кому не нравится, тот может в его сторону не смотреть…
Не глядя вперед, он даже не заметил бегущую ему навстречу Мальфрид и остановился, только когда она схватила его за руку.
– Ты уже знаешь? – воскликнула она, и ее глаза, еще шире раскрытые от испуга, окончательно убедили Брендольва в верности новостей. – Да, я же послала к тебе человека. Стюрмир конунг вернулся! – тараторила она, дрожа и напрасно пытаясь скрыть дрожь за нервной улыбкой. – Он вернулся, он сейчас у нас! Куда же ему пойти, ведь своей усадьбы у него тут нет! Он ужасно зол, прямо как великан! Грозит смертью всем предателям! Его ваши предупредили, сын вашего хёвдинга! А то бы он до весны не знал…
