Или попросит тебя позвонить.
Боюсь, Энни никогда не понять всех политических тонкостей.
К концу дня я уже знал по своим каналам, что Билл получил Европу. Бедная старушка Европа! Билл не знает ни французского, ни немецкого. Собственно, он и на родном-то языке двух слов связать не может. Мартину, как и ожидалось, достался Форин офис[4], Джеку было отдано наше здоровье, а Фреду – энергетика.
Услышав об этих назначениях, Энни поинтересовалась, не достались ли кому мозги. Очевидно, она имела в виду министерство просвещения.
Итак, я – министр.
Сегодня состоялось мое первое знакомство с аппаратом министерства. Должен признаться, я потрясен.
Из канцелярии премьер-министра позвонили около девяти утра. Несмотря на бессонную ночь, мы с Фрэнком Визелом первым же поездом отправились в Лондон. С вокзала, схватив такси, – прямо на Даунинг- стрит, 10, где ПМ официально предложил мне возглавить министерство административных дел
Весьма важный пост. Думаю, по меньшей мере восьмой или девятый в государственной табели о рангах. Правда, Мартин, поздравляя меня по телефону, не преминул напомнить, что МАД наряду с МВД считается чем-то вроде политической могилы и что ПМ, возможно, назначил меня туда не без мстительного умысла. Как бы там ни было, я твердо намерен у себя в министерстве поставить работу как должно и доказать премьер-министру, что меня не так просто загнать в угол.
Честно говоря, я рассчитывал на портфель министра сельского хозяйства, поскольку все семь лет пребывания в оппозиции занимался в основном этой отраслью и поднакопил достаточно интересных мыслей о ее дальнейшем развитии. Однако ПМ по каким-то необъяснимым соображениям предпочел вариант с министерством административных дел.
После аудиенции на Даунинг-стрит, 10 мы с Фрэнком сели в служебный автомобиль и немедленно отправились в МАД. Там у главного входа нас встречали мой личный секретарь Бернард Вули – на первый взгляд вполне симпатичный молодой человек – и его помощник.
К моему удивлению, Бернарду уже было известно, кто такой Фрэнк Визел, хотя, когда мы вышли из машины, он назвал его Вейзелем, что всегда приводит Фрэнка в бешенство.
Пройдя по бесконечному лабиринту коридоров, мы подошли наконец к моему кабинету. Тут я заметил, что Фрэнк куда-то исчез. Меня успокоили: мол, о нем позаботятся. Ужасно милые, предупредительные люди!
Кабинет оказался довольно просторным: в глаза бросились большой письменный стол, длинный стол для совещаний со множеством стульев и небольшой кофейный столик в окружении нескольких кресел. Все достаточно безлико. Бернард сразу же направился к встроенному бару.
– Что-нибудь выпьете, господин министр?
– Джим, – сказал я, давая понять, что можно обойтись без излишних формальностей и называть друг друга по имени.
– Джин? – переспросил он, очевидно, не расслышав.
– Нет, Джим. Называйте меня просто Джим.
На что он ответил:
– Если вы не возражаете, я предпочел бы называть вас «господин министр», господин министр.
Господин министр, господин министр? Это напомнило мне Майора Майора из «Уловки-22»[5].
– Значит, я вас тоже должен называть «господин личный секретарь», господин личный секретарь? – спросил я.
Бернард ответил, что я могу называть его просто Бернардом. Со временем, надеюсь, мне удастся уговорить его называть меня просто Джимом.
Вскоре в кабинет вошел сэр Хамфри Эплби, мой постоянный заместитель, руководитель аппарата министерства. Ему чуть за пятьдесят. Впрочем, он, скорее, из тех, кто не имеет возраста. Обаятелен и интеллигентен – настоящий мандарин[6].
– Вы, кажется, уже встречались, – заметил Бернард. Во второй раз я отметил, насколько хорошо информирован этот молодой человек.
– Да, – улыбнулся сэр Хамфри, – нам действительно довелось скрестить мечи в Парламентском комитете по бюджетным расходам, когда господин министр устроил мне допрос по проекту государственного бюджета по расходам. Помнится, он задавал именно такие вопросы, которые, как я надеялся, мне никто не задаст.
Великолепно! Сэр Хамфри явно восхищается мною.
– Что ж, – я примирительно развел руками, – оппозиция на то и существует, чтобы задавать неудобные вопросы…
– А правительство – чтобы на них не отвечать, – закончил сэр Хамфри.
Я был удивлен.
– Но, насколько мне помнится, вы тогда ответили на все мои вопросы.
– Рад, что вам так показалось, господин министр.
Не совсем поняв, что он этим хотел сказать, я решил перевести разговор на другую тему и поинтересовался остальным персоналом министерства.
– В общих чертах, сэр, наша структура такова: я заместитель министра, известный как постоянный заместитель министра[7], Бернард Вули – ваш главный личный секретарь. У меня также имеется главный личный секретарь, то есть главный личный секретарь постоянного заместителя министра. В моем непосредственном подчинении находятся десять заместителей, восемьдесят семь заместителей заместителей и двести девятнадцать помощников заместителей. В непосредственном подчинении у главных личных секретарей находятся просто личные секретари. Кроме того, двух парламентских заместителей министра назначает премьер-министр и одного личного парламентского секретаря назначите вы.
– Надеюсь, все они умеют печатать? – пошутил я.
– Никто из нас не умеет печатать, господин министр, – бесстрастно ответил сэр Хамфри. – Печатает миссис Маккей. Она ваш секретарь.
Не могу сказать, шутил он или нет, однако рискнул продолжить:
– Какая жалость. Мы могли бы открыть машбюро.
Сэр Хамфри и Бернард улыбнулись.
– Очень остроумно, сэр, – сказал сэр Хамфри.
– Очень мило, сэр, – сказал Бернард.
Интересно, они действительно оценили мое остроумие или снизошли из вежливости?
– Наверно, так говорят все новые министры, – на всякий случай добавил я.
Сэр Хамфри рассеял мои сомнения:
– Конечно, нет, господин министр. Далеко не все.
