Евангельская история. Книга первая. События Евангельской истории начальные, преимущественно в Иеруса

приобретает нам Его щедроты, нами не заслуженные» (свт. Филарет Московский).

И Сама Богоматерь, лучше, чем кто-либо, понимавшая Сына Своего, не приняла слов Его за отказ, а посему, в полной надежде, что просимое осуществится, сказала слугам: еже, аще глаголет вам, сотворите. При входе в дом стояло шесть больших каменных водоносных сосудов для омовений, которые фарисеи наблюдали с особенной строгостью. Эти сосуды вмещали по две или по три меры, и т. к. в них хранилась только вода, то делалось для всех очевидным, что в сосудах не могло быть остатков вина, которые, смешавшись с водою, придали бы ей вкус и цвет хотя самого слабого вина. Господь сказал слугам: наполните водоносы воды, – и они наполнили их до верха. И вот всемогущая воля Творца претворяет воду в самое лучшее вино: «Тот, Кто прелагает воду в винограде и обращает в вино дождь через корень винограда, что в растении совершается через долгое время – в одно мгновение Он делает то на браке» (свт. Иоанн Златоуст). Почерпите ныне и принесите архитриклинови: «для засвидетельствования чуда Христос употребил трезвое чувство архитриклина». Когда распорядитель, не знавший о чуде, отведал воды, сделавшейся вином, то, призвав жениха, обратился к нему с упреком: всяк человек прежде доброе вино полагает, и егда упиются, тогда хуждшее, ты же соблюл вси доброе вино доселе. Но слуги, наливавшие и почерпавшие воду, по выражению евангелиста, знали, откуда это вино, и поэтому, как вполне беспристрастные очевидцы, могли свидетельствовать о чуде. А вина было 700 литров! (Водонос вмещал в себя до десяти ведер воды; значит, в шести водоносах находилось до 60 ведер воды, или примерно 700 литров. Нет ничего странного в том, что Иисус чудесно произвел такое количество виноградного вина. Брачные пиры у иудеев продолжались по нескольку дней, в течение которых угощали всякого приходящего. Кроме того, на Востоке виноградное вино приготовлялось весьма слабое, которое даже при значительном употреблении не производило опьянения.)

Это претворение воды в вино было первым чудом Иисуса Христа. Он совершил его для явления славы Своей и для укрепления веры учеников Своих, которые «и прежде веровали, но веровали не так твердо» (блж. Феодорит). Впечатление этого чуда было так сильно, что впоследствии евангелист, говоря о Кане, прибавляет: мдежеХристос претвори воду в вино (Ин. 4, 46), делая из этого события как бы отличительную черту самого города.

Предание говорит, что женихом на свадьбе был Симон, уроженец Каны, будущий апостол Симон Кананит. Пораженный чудом с вином, он познал во Христе Мессию. Тогда он оставил невесту, дом и последовал за Христом. С проповедью Евангелия Симон дошел до Нового Афона, близ Сухуми, где и принял мученическую кончину. Теперь там Новоафонский Симоно-Кананитский монастырь.

После чудного проявления силы Божией в Кане Господь Иисус Христос, Матерь Его, братья и ученики, т. е. все родство Его, плотское и духовное, пришли в Капернаум, где и провели несколько дней. «Мне кажется, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – что, намереваясь спустя немного времени отправиться в Иерусалим, Он для того тогда пошел в Капернаум, чтобы не всюду водить с Собою братьев и Матерь. Таким образом, пошедши туда и пребыв немного времени из уважения к Матери, Он оставил Ее там и потом опять начал творить чудеса». Приближалась первая пасха по вступлении Господа в открытое служение спасению рода человеческого, и Он пошел в Иерусалим, как простой галилеянин, со Своими соотечественниками и учениками, от которых по внешнему виду нельзя было отличить Его.

Путешествие в Иерусалим и первое изгнание торжников из храма Ин. 2, 13–25

Давно и нетерпеливо ожидаемый Мессия пришел, но Иерусалим не разумел времене посещения своего (Лк. 19, 44). Чудные события, сопровождавшие Рождество Христово, если только весть о них проникла сюда, были забыты; не достиг сюда слух и о недавнем явлении Христа на Иордане и крещении Его. Проповедь Иоанна продолжала раздаваться в пустыне; он уже указал Мессию, но только еще немногие, чистые и простые души уверовали в пришедшего Христа.

По вступлении в Свое служение Христу Спасителю подобало явить Себя как Мессию преимущественнее перед всеми другими городами, в том городе, с которым связаны были воспоминания о древних великих царях и пророках, и в том святилище, которое служило средоточием всего тогдашнего иудейства. Иерусалим ожидал своего Царя Мессию, который восстановил бы прежнюю славу его и дал ему еще большие права, сделав его столицею мира. Явление Иисуса Христа в смиренном образе, без внешнего блеска и величия, должно было показать иудеям неосновательность их чаяний. Временем пришествия Своего в Иерусалим Господь избрал праздник пасхи. В великие праздники, между которыми пасха была главнейшим, иудеи, по заповеди Моисея (Исх. 23, 14, 17; Втор. 16, 16), во множестве стекались в священный свой город не только из городов и весей Палестины, но из отдаленнейших стран Азии, Африки и Европы, чтобы здесь – в храме – поклониться Богу отцов своих и принести Ему жертву. Такое многолюдное собрание пришельцев со всей, известной тогда, вселенной могло благоприятствовать распространению Евангелия даже за пределами обетованной земли.

Великолепны были здания столицы иудейской, но над всем городом возвышался храм, главное украшение его. Второй храм, построенный Зоровавелем на месте первого Соломонова (1 Езд. 5, 2; 6, 15), был перестроен и богато украшен Иродом, желавшим как этою, так и другими постройками увековечить свое имя, запятнанное многими злодеяниями. Он был расположен на трех понижавшихся уступами четверосторонних площадях (террасах): самая высшая площадь на вершине Мории была занята храмом; вторая, несколько ниже первой, заключала двор израильтян, и еще ниже – третья – называлась двором язычников. Двор язычников, так названный потому, что дозволялось входить в него и язычникам, был окружен каменною стеною; такою же стеною он отделялся и от двора израильтян. Внутри, вдоль стен, были устроены крытые ходы (портики) и, по описанию иудейского историка Иосифа Флавия, особенно величествен был портик, воздвигнутый на южной стороне: его украшали четыре ряда высоких колонн, числом до 162; на этих колоннах был утвержден потолок из кедрового дерева, приводивший в удивление искусною резьбою. Под крышею портиков были устроены места для продажи жертвенных принадлежностей; здесь же располагались и меновщики денег, потому что каждый совершеннолетний израильтянин обязан был внести подать на храм (полсикля – Исх. 30, 13; 2 Пар. 24, 6) именно еврейской, а не какою-либо иностранной монетой. Во дворе израильтян было особое отделение для женщин, а самый храм окружен был балюстрадою, за которую могли проходить только священники, совершавшие богослужение.

Храм высоко выдавался над всеми окружавшими его постройками и, блистая своими белокаменными стенами и богатейшею позолотою, далеко виднелся путнику, приближавшемуся к Иерусалиму. Но, несмотря на все это великолепие, во Святая Святых, – там, где в храме Соломоновом, по подобию скинии Моисеевой (Исх. 26, 34), стоял Ковчег Завета (3 Цар. 8, 6), являвший присутствие Божие, во втором храме ничего не было.

Храм, лишенный главнейшей своей святыни – ковчега, внушительно возвещал, что он исполнил свое назначение и уже готовился уступить место самой истине. Но еще пророчество Даниила не совершилось, жертва и приношение не прекратились (Дан. 9, 27), а посему и храм удерживал свое значение и, много говоря о Христе в своих учреждениях и прообразах, не оставался для Него чуждым. До известного времени, которое еще не настало, это был храм Бога истинного, служивший для душ простых источником чистых и святых ощущений. Коренная мысль о храме как доме молитвы, как святилище таинств, как хранилище благодати делала священным и ветхозаветный храм, независимо от придаточных особенностей его, – приспособления к прообразованиям, кровавым жертвам и закону обрядов, – что все уже с пришествием Христовым достигло своего предела и подлежало упразднению.

Что же предстало взору Сердцеведца при вступлении в храм? Иисус Христос, войдя в первую ограду храма, увидел такое поразительное зрелище, которое ясно свидетельствовало об упадке веры среди избранного народа: алчность, корыстолюбие и обман вторглись в самое преддверие святилища и приютились под кровом его. Вместо того, чтобы расположиться в долинах, окружавших гору храма с восточной, южной и западной сторон, торжни-ки, с дозволения священников и старейшин храма, получивших наемную плату, заняли все пространство нижней террасы и наполнили предметами торговли величественные портики, украшавшие ее. Здесь двигались толпы народа, во множестве стекавшегося к храму в праздник пасхи; здесь же стояли длинные ряды крупного и мелкого скота на показ желавшим купить животное для жертвы, а также клетки с жертвенными птицами и столы, на которых разложены были монеты для промена; там и сям совершались торговые сделки, при которых близость храма ни мало не стесняла совести продавцов, – и над всем этим носился в воздухе говор многих тысяч голосов, мычанье