Осторожно, стараясь не потревожить Аманду, он освободился от ее объятий и, приподнявшись на постели, взял со столика книгу сочинений Гиппократа, великого отца медицины. Книга раскрылась на странице, которую он так часто читал и перечитывал за последний год и четыре месяца:
«Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно. Поэтому не только сам врач должен делать все, что необходимо, но и больной, и окружающие, и все внешние обстоятельства должны способствовать врачу в его деятельности».
Он открыл другую страницу – ему также не пришлось ее долго искать:
«Медицина есть поистине самое благородное из искусств. Но по невежеству тех, которые занимаются ею, и тех, которые с легкомысленной снисходительностью судят их, оно теперь далеко ниже всех искусств. И, по моему мнению, причиной такого падения служит больше всего то, что в государствах одной лишь медицинской профессии не определено никакого другого наказания, кроме бесчестия, но это последнее ничуть не задевает тех, от которых оно неотделимо. Мне кажется, что эти последние весьма похожи на тех лиц, которых выпускают на сцену в трагедиях, ибо как те принимают наружный вид, носят одежду и маску актера, не будучи, однако, актерами, так точно и врачи; по званию их много, на деле же – как нельзя менее».
Майкл положил книгу обратно на столик. Его поражала мудрость древних. Часто она показывала, как недалеко ушли за тысячелетия люди в действительно важных вопросах. Мы лучше облегчаем боль, чем древние. Мы лучше справляемся с болезнями, больше знаем об окружающем нас мире. Но мы вовсе не мудрее.
Он дал Глории Ламарк совет, который считал правильным. Последующие события показали, что он ошибался. Он глубоко сожалел о том, что погибли люди, но после долгих размышлений все же решил, что его совет был верен и не бесчестил его. Он сделал то, что, по его мнению, должно было принести благо пациенту. И чтобы не потерять рассудок, он должен продолжать верить в это.
Возможно, когда-нибудь его мнение изменится. Может, сегодня. Или завтра. Или через год, или через десять лет, или когда он станет старым и мягкотелым и, вспоминая свою жизнь, будет думать о том, что могло бы быть, если бы все было иначе. Может быть, где-нибудь в параллельной вселенной, в другом измерении, есть психиатр доктор Майкл Теннент, у которого есть пациентка – стареющая кинозвезда Глория Ламарк, и этот доктор Теннент так и не сказал ей, что она уже не так хороша, как раньше, что она погубила свою карьеру, что ей следует перестать жить прошлым и начать жить настоящим. И эта Глория Ламарк все еще жива в своей параллельной вселенной, как и Тина Маккей, и Джастин Флауэринг, и Кора Барстридж, и полицейские.
Но тогда этот доктор Майкл Теннент из параллельной вселенной – паршивый психиатр, обманывающий своих пациентов.
Что в общем-то сегодня не редкость.
Возле здания Центрального уголовного суда на Олд-Бейли собралась большая толпа тележурналистов. Многие утренние газеты вынесли репортаж о сегодняшнем событии на первые полосы.
Несколькими месяцами ранее адвокату Томаса Ламарка не удалось доказать, что его клиент не может предстать перед судом по причине невменяемости. Суд длился один месяц и три недели, и присяжные единодушно признали Ламарка виновным в пяти убийствах, попытке убийства офицера полиции и похищении четырех человек.
Судья отложил оглашение приговора на два месяца для проведения психиатрической экспертизы, запрошенной адвокатом Ламарка.
Сегодня будет объявлено, сядет ли Ламарк в тюрьму, и на какой срок, или отправится в психиатрическую лечебницу строгого режима.
Майкл и Аманда вышли из такси на яркое октябрьское солнце и, пробежав сквозь строй репортеров, вооруженных микрофонами и фотоаппаратами, к дверям суда, скрылись за ними.
В фойе, где яблоку было негде упасть, к ним подошел человек. Широко улыбаясь, он протянул руку для рукопожатия. Это был высокий лысый чернокожий мужчина в хорошем коричневом костюме, белой рубашке и скромном галстуке.
– Рад вас видеть, ребята! – сказал он.
Майкл тепло пожал протянутую руку, а Аманда расцеловала его в обе щеки.
– Ну, – сказал Гленн, – мои поздравления! Я получил вашу свадебную открытку.
– Ты придешь? – спросил Майкл.
– Кто бы мне помешал! – В улыбке Гленна промелькнула грусть. Теперь его до самой смерти будет преследовать тень Ника Гудвина, в смерти которого он виновен.
Майкл и Аманда рассмеялись. Аманда заметила Лулу, проталкивающуюся к ним сквозь толпу. Лулу должна была занять ее место, потому что Аманда уходила из «20–20 Вижн» на вольные хлеба, чтобы иметь возможность проводить больше времени с Майклом.
Женщины обнялись. Затем Аманда сказала:
– Лулу, позволь мне представить тебе человека, который спас нам жизнь. Детектив-констебль Гленн Брэнсон.
Гленн поднял вверх палец и изобразил на лице обиженное выражение:
– Ты что, не в курсе? – Он улыбнулся. – Я больше не детектив-констебль. Теперь я детектив- сержант.
Майкл от всего сердца поздравил его с повышением. Аманда присоединилась к нему, после чего возникла неловкая пауза, поскольку все осознали, что каждый из них получил что-то от встречи с монстром, чей дом был назван прессой «домом ужасов на улице Холланд-Парк-Виллас», и что хорошие новости омрачены, таким образом, чувством вины, поселившимся в их душах.
По дороге в зал заседаний Майкл ободряюще обнял одной рукой Аманду, а другой – Лулу. Они пришли сюда не для того, чтобы узнать, на какой срок осудят Ламарка. Срок не имел значения. Приговор был для них конечной точкой. Символом. Вехой. Завершением кошмара.
Они пришли сюда потому, что после этой точки для них начиналась новая жизнь.
Эпилог
Я еще не решил, расскажу ли я доктору Майклу Тенненту об этом. Я сейчас о многом думаю.
Здесь есть очень странные люди, и, правду сказать, они меня раздражают.
Кажется, я обречен вечно презирать доктора Майкла Теннента. Он больше не появляется на публике, как раньше, – кажется, он даже прячется от известности. Он больше не ведет колонку в газете, и по радио его что-то не слышно, хотя мне здесь нелегко послушать в нужный момент нужную радиостанцию – у нас одно радио на всех, а эти идиоты никогда не могут решить, что они хотят слушать. Обычно все заканчивается тем, что мы не слушаем ничего.
Вместо этого доктор Майкл Теннент взялся печататься в серьезных медицинских журналах. Он очень озабочен вопросами ответственности психиатров и психологов перед своими пациентами. В последнем номере «Британского медицинского журнала» он даже позволил себе некоторые нападки на популяризаторов психиатрии и психологов, ведущих свои программы на телевидении, – а ведь совсем недавно он и сам принадлежал к их шайке! Он называет это профанацией науки!
В двух статьях упоминалось мое имя. Я не давал на это разрешения и, возможно, могу потребовать денежного возмещения. Однако я не ищу мести – я на собственной шкуре ощутил, что месть оказалась моим