земли корнями берез. Брезент тревожно колыхался, и при этих колыханиях то освещался светом костров, то оказывался в тени. Аш нырнула под полог, оказалась в полуосвещенном пахнущем плесенью интерьере; приглядевшись при свете одной из последних свечей, направилась в сторону амбулатории. Тюфяки на земляном полу были пусты.
— У меня закончились снадобья из лещины, — деловито проговорила Флориан, — и почти нет кетгута для хирургических операций. Нечего ждать завтрашнего дня. Ты мне не понадобишься, дьякон.
Она по-прежнему стояла, подняв полог палатки. Один из ее помощников — дьякон, оставил свой пестик и ступу и, кивнув ей, выбрался из палатки во тьму. Он ничем не дал понять, будто ему в какой-то степени некомфортно находиться рядом с одетой по-мужски женщиной.
— Вот так, Флориан. Я тебе это говорила, — Аш уселась на скамью, оперлась локтями о стол для приготовления препаратов из трав. В полутьме она подняла глаза на женщину-хирурга. — Ты их сшивала после Карфагена, собственно, ты с ними вместе отправилась в Карфаген, под огнем. И с нами была весь обратный путь. Как считают в отряде, «нам плевать, пусть она хоть сточная канава, это наша сточная канава».
Худая длинноногая женщина опустилась на деревянный складной стул. При свете свечей было не понять выражения ее лица. Она сказала с горечью:
— Ах вот как, им не страшно? Предполагается, что меня это должно обрадовать? Смотри ты, осчастливили!
— Флориан…
— Может, и мне надо теперь говорить: «Ладно, пусть это толпа кривляк и насильников, но черт с ним, это мои…» Черт возьми! Я не… не… не талисман для отряда! — она ударила рукой по столу, в холодной палатке стук прозвучал громко. От движения воздуха запрыгало желтое пламя свечи.
— Ты не совсем справедлива, — мягко сказала Аш. Свет отражался в ясных зеленых глазах Флориан. Она заговорила спокойнее:
— А я вот что хочу сказать: дайте мне женщину в палатку, тогда мы посмотрим, насколько я «ихняя». Я, наверное, поняла твое состояние.
— Мое состояние?
— Сегодня или завтра будет бой, — Флориан сказала это утвердительным тоном. — Конечно, не время говорить об этом, но все же позже может не найтись минуты. Обе мы можем погибнуть. Я наблюдала за тобой всю дорогу. Ты перестала разговаривать, Аш. Мы с тобой не общались после Карфагена.
— А что, у нас было время? — Аш заметила, что у нее в остывших, негнущихся пальцах одной руки все еще зажата пустая деревянная чаша. — Вино у тебя найдется?
— Нет. А если и было бы, я оставила бы его для больных.
Теперь зрачки Аш расширились, приноровившись к темноте, и она могла рассмотреть выражение лица Флориан. Ее красивое, умное лицо было покрыто морщинами от плохого питания и тяжелых переходов, но на нем не было знаков пресыщения вином или пивом. Аш осенило: «Я неделями не видела, чтобы она пила».
— Ты все молчишь, — осторожно сказала собеседница, — с тех пор, как те штуки в пустыне испугали тебя до полусмерти, — все внутри Аш сжалось от холода; от страха запульсировало, и у нее закружилась голова. Флориан продолжала: — Сначала с тобой все было в порядке. Шок пришел позже, когда мы плыли через Средиземное море. И ты и
— Ненавижу я поражения. Мы так были близки к тому, чтобы захватить каменного голема. И добились мы одного: убедились — они знают — его надо охранять, — Аш смотрела на свои пальцы, крепко сжимающие деревянную чашу, стараясь, чтобы она не стучала о столешницу. — Я все думаю, что могла бы сделать больше.
Аш пожала плечами:
— Я знаю, что в доме Леофрика, где-то под уровнем земли, есть выход — я же видела этих чертовых белых крыс, они сбежали в сточные каналы! Если бы я нашла этот выход, может, мы бы спустились до шестого этажа, может, мы бы достали каменного голема, может быть, теперь Дикие Машины уже не смогли бы никогда ничего никому сказать!
— Белые крысы? Ты мне про это не говорила, — Флориан облокотилась о стол. В свете свечи ее лицо было похоже на горельеф: лицо сосредоточенное, как будто она всматривается в расселины в каменной кладке. — Леофрик — это тот господин, который владеет тобой? И владеет Фарис, кажется. Это тот, дом которого мы старались раздолбать? Какие такие крысы?
Аш обхватила чашу другой рукой, заглядывая в ее темное нутро. В палатке было чуть теплее, чем в лесу, и она жаждала вернуться к обжигающему пламени костра.
— Господин амир Леофрик разводит не только рабов, вроде меня. Он еще занимается селекцией крыс. У них окраска — не как у обычных крыс. Я видела некоторых в каналах — и поняла, что при землетрясении дом Леофрика треснул под землей. Но треснуть мог любой сектор, не тот, в котором находится каменный голем, да и трещина могла быть не такой широкой, чтобы через нее смогли выбраться люди… — она не договорила.
— Если бы, мы бы, смогли бы, — выражение лица Флоры изменилось. — Ты мне сказала о Годфри тогда, среди этого пожара и драки, только то, что он мертв. И с тех пор я не слышала от тебя ни слова о нем.
Аш заметила, что темное дно пустой чаши как-то расплывается. Только через несколько секунд она сообразила, что это у нее на глазах выступили слезы.
— Годфри погиб во время землетрясения, когда рухнул дворец в Цитадели, — и скрипучим голосом сардонически добавила: — На него камень упал. Видно, и у священника кончается везуха. Флориан, мы же наемники, мы умираем.
— Я пять лет знала Годфри, — задумчиво проговорила собеседница, голос ее доносился из предрассветной тьмы, чуть освещенной свечой; Аш не поднимала глаз, чтобы не видеть ее лица. — Он изменился, когда узнал, что я не мужик, — Флориан прокашлялась. — Жаль; теперь я не могу вспомнить его отчетливо. Но я знала его всего несколько лет, Аш. А ты знала его лет двенадцать, он был твоей единственной семьей.
Аш прислонилась к спинке скамьи и встретилась глазами с Флориан.
— Ладно. Ты ведь хотела лично услышать от меня подтверждение твоих мыслей, что я не скорблю по Годфри. Хорошо. Я попечалюсь о нем, когда будет время.
— У тебя нашлось время, чтобы отправиться в разведку, хотя могла просто выслушать отчет, как положено! Это перебор, Аш!
От гнева, а возможно, от страха перед ближайшим будущим у Аш забурлило в животе, и она озверела.
— Если хочешь сделать что-то полезное, лучше прояви скорбь по бесполезному говнюку, своему брату, — потому что больше никто этого не сделает!
Губы Флоры неожиданно искривились насмешкой.
— Фернандо, может, и жив. Ты, может, еще не вдова. Может, у тебя еще есть муж. При всех его дефектах.
Лицо Флоры не выражало никакой боли. «Я не могу понять ее», — подумала Аш. Какая разница между нами — пять лет, десять? Могло быть и пятьдесят!
Аш опустила ноги на пол и встала, опираясь о стол. Земляной пол под ее подошвами был скользким от грязи. В палатке пахло увядшей травой.
— Фернандо пытался защитить меня перед королем-калифом… Много это ему дало. Я не видела его после того, как рухнула крыша. Прости, Флориан. Я не думала, что это для тебя серьезно. У меня просто времени не было.
Она направилась к подогу палатки. Ночной воздух вздымал брезентовые стены палатки, промокшие от росы, колебал пламя свечи. Флориан протянула руку и схватила ее за рукав. Аш смотрела на длинные грязные пальцы, вцепившиеся в бархат ее короткого плаща.
— Я следила, как ты зациклилась на одной задаче, — Флориан не ослабляла хватки. — Да, благодаря этому ты дотащила нас сюда через весь христианский мир. Но теперь это не даст тебе остаться в живых. Я
