– Великий государь! Самые умные у меня уже задействованы по твоей же просьбе! Старик и мальчишка. Ну, помнишь, я говорил?
– Хорошо, я поручу это другому.
Анхабец жалобно хлопнул глазами:
– Прошу, не гневайся на меня ради Амона! У меня пока не так уж и много умных людей. В смысле – таких, кому можно было бы полностью доверять.
Засмеявшись, властитель Обеих земель покровительственно похлопал дружка по плечу:
– Ладно, ладно. Когда это я на тебя гневался? Твои люди пусть займутся рекой и протоками, а пропуска я поручу Рамосу или Кафиуру.
– Только не Кафиуру, мой государь, – оглядевшись по сторонам, понизил голос анхабец.
Они разговаривали, стоя на берегу широкого рукава Хапи, за которым поблескивала синяя гладь озера Пацетку, поросшего густым зарослями тростника и камышами. Там, на озере, водилось немереное количество уток и рыбы, и царь знал, что осажденные частенько практикуют тайные ночные вылазки за добычей. Точнее – практиковали до последнего времени. До сегодняшней ночи, когда были выставлены постоянные секреты. Осада так осада – по всем правилам!
Повелителя Черной земли видели сегодня во многих местах: на берегу, на реке – на барке, на озере в тростниковой лодке, в рощице и у развалин храма Птаха. Правитель побывал везде, чтобы лично убедиться, что все идет по плану. Ни одна мышь не должна была проскользнуть к осажденному городу или выскользнуть из него наружу!
Оставались лишь тайные протоки, к которым – как сильно подозревал фараон – вели подземные ходы. И еще волновал вопрос: откуда захватчики вообще получают поддержку? Ну, не с окрестных же поселений? Скорее всего – с востока, оттуда, откуда когда-то пришли, покорив Черную землю и обложив ее тяжкой данью. Ничего, теперь уже никто ее не платит. И не будет платить никогда, если… если удастся раздавить гнойный нарыв Хат-Уарит!
К ночи Ах-маси-старший почувствовал себя настолько утомленным, что даже лег спасть пораньше, приказав никому не беспокоить его без особой надобности. Навевая сон, царская барка мерно покачивалась на волнах. В черном небе сверкала медным тазом луна в окружении россыпи ярких звезд, на плесе плескала рыба, и где-то рядом, на берегу, рассерженно кричала дикая кошка.
А молодому царю снилась жена – юная, грациозная и красивая, как никто другой. Обнаженная, она танцевала в храме Хатхор, прямо перед идолом Рогатой богини. По стенам святилища тускло горели светильники, и их дрожащий свет отражался в браслетах и ожерелье танцовщицы, в узеньком золотом пояске на ее стройных бедрах.
– Тейя, – улыбаясь, шептал во сне Ах-маси, – Тейя… Любимая…
А еще снился флот! Флот союзников. Огромный морской флот. И гористая страна посреди Великой зелени. Остров. Город без стен. Дворец со странно перевернутыми колоннами. Страна Кефтиу. Откуда бы такой сон? Словно бы кто-то специально его насылал…
Фараон проснулся от шума! Кто-то бегал, кричал. С шумом врезались в воду весла. И – что это? Звук боевой трубы?!
Не одеваясь, фараон выскочил из шатра на палубу:
– Что там такое? Что случилось?
– Мы как раз хотели будить тебя, великий государь! Чьи-то огромные корабли прорвались к крепости!
– Что значит – огромные корабли? Стоп! Откуда они вообще взялись? Где начальник гребцов? Быстро его сюда!
Быстро не получилось. Анхабец, похоже, находился сейчас в самой гуще событий, и властелин Обеих земель, велев посадить в оставшиеся барки побольше воинов, взял курс к враждебному городу, на стенах которого ярко пылали костры.
– Они вспыхнули в ночи, внезапно, – рассказывал кто-то из матросов. – И так же внезапно появились чужие корабли, с ходу прорвав канат. Было б у нас побольше барок – не прошли бы.
Молодой царь, закусив губу, вгляделся во тьму. Хорошо были видны костры, отражались в черной воде луна и звезды, и в призрачном свете наконец показались силуэты судов – низенькие, приземистые – свои – и высокие, горделивые, заносчивые – чужие.
– Похоже, это морские суда, – негромко промолвил матрос. – Клянусь Птахом, на некоторых даже по две мачты!
– Фенеху! – тихо выдохнул похожий на гранитную глыбу полководец Сеннеферптах, сопровождавший сейчас фараона. – Люди пурпура… алчные торговые твари. Да, это их корабли, больше некому!
– Смотри, государь! Кажется, там бой!
И в самом деле, один из вражеских кораблей оказался прижатым к берегу, точнее сказать, к отмели, окруженный мелкими суденышками, словно обложенный охотничьими псами медведь. Слышался звон мечей, крики и ругань. Вот кто-то с шумом полетел в воду.
– Клянусь Амоном, я покажу вам, как разбойничать на нашей реке!
Ах-маси!
Фараон узнал голос – молодой, задорный. И снова послышался звон. И чьи-то крики – впрочем, они и не смолкали.
– Быстрее! – приказал царь, и гребцы, встав на скамьях, удвоили скорость.
И вот уже барка ткнулась носом в высокий борт судна фенеху. А следом за ней – вторая, третья…
– Держись, Ах-маси!
Конечно, не дело царя биться, словно простой воин, но тут молодой фараон просто не мог поступить иначе. Раз он здесь, так уж нужно воодушевить бойцов! Правда, мало что видно… Да, и вот еще…
– Сеннеферптах! Плыви к нашим – может, и там нужна помощь?
Полководец кивнул – он всегда был угрюмым или просто таковым казался – и что-то крикнул гребцам.
А молодой царь уже запрыгнул на вражеский корабль, замахиваясь позаимствованной у одного из воинов секирой.
Вокруг звенели мечи. Кто-то жутко орал, ругался, прямо-таки изрыгая проклятия:
– Чтоб вы сдохли, гнусные людишки Черной земли! Чтоб ваши тела сожрали черви! Чтоб Баал обрушил на вас весь свой гнев!
Ага… Это кричал какой-то валяющийся на палубе прямо под мачтою тип – наверное, ему сильно повредили ноги.
Плоховато было видно… Но вот внезапно вспыхнул факел.
Государь увидел на корме тезку – окровавленного, прижатого к мачте… Нагло смеясь, анхабец отбивался копьем сразу от пятерых. А те, гнусно ругаясь и без толку размахивая мечами и палицами, лишь только мешали друг другу. Финикийцы – отличные моряки, но плохие солдаты. Неумехи!
И все же, не слишком ли много на одного?
– Держись, Ах-маси!
Тремя прыжками преодолев расстояние до кормы, фараон громко закричал, отвлекая на себя вражин, взмахнул секирой…
Звон! Скрежет! И чье-то копье, казалось, полетело прямо в грудь…
Едва успел отклониться. И кто-то сбоку ударил ножом… А вот это – шутишь! А вот тебе! На!
Замах! Резкий удар…
И вопль! Страшный, дикий вопль, вопль ужаса и неизбывной боли. И отрубленная рука, так и сжимая широкий нож, упала на палубу, и без того уже скользкую от крови.
– Уауууу! – зажимая кровоточащий обрубок, выл финикиец.
Ах-маси-старший уже не смотрел на него, отбивая очередной выпад.
Удар! Отбивка! Снова удар… А теперь – уклониться. Резко броситься в сторону… Да, тяжелая секира – не меч и даже не копье – не больно-то пофехтуешь.
Удар! Ага! Прямо по черепу! Поделом тебе, гнусная морда! Другого оттолкнуть древком… с силой двинуть в грудь.
– Тезка! Ты как?
