жалость.
Нора готова была думать, что миссис Ньюстед в самом деле сумасшедшая и даже может поджечь дом. Но что-то подсказывало девушке, что мистер Ньюстед мог сам довести свою жену до помешательства.
Нора вспомнила о Сэме и обрадовалась, что он придет сюда на следующий день. Она его, правда, совсем не знала, но, по крайней мере, он был вполне нормальным человеком.
В этом сумрачном доме, где обязательно должны были жить летучие мыши, обитали какие-то странные люди. Норе казалось, что и жена и муж — оба не совсем в своем уме. Она невольно вздрогнула.
— Тебе холодно? — спросил Ньюстед, вдруг обратившись к ней на «ты» и бросив взгляд на камин, где не было ни одно поленца. — Выпьешь горячего чая и согреешься. Надеюсь, ты захватила с собой пачку чаю? Чего молчишь? Ну, ладно. Я дам тебе на заварку. И сам попью с тобой чайку. Пойду поставлю чайник.
Он шагнул к двери и снова обернулся к молчавшей Норе.
— Не забывай гасить свет, — и протянул ей маленькую электрическую лампочку в двадцать пять свечей. — С тех пор как моя жена заболела, я сам веду хозяйство. Хорошо еще, что иногда соседка помогает. Не задерживайся здесь и быстрее спускайся вниз. Понятно? Этажом ниже есть ванная комната. Но лучше иди прямо на кухню. Ни в коем случае не разбуди Эдель. Надень свои ночные туфли. Да, обязательно надень туфли…
Он криво усмехнулся, кивнул Норе и тихо прикрыл за собой дверь. Ей почему-то подумалось, что этот человек не очень-то обеспокоен болезнью жены, хотя и заботится о ее спокойном сне.
Нора минут пять стояла, не двигаясь с места, и разглядывала голые стены каморки. Потом взглянула на свой чемодан. Ее так обескуражил этот неласковый прием, что она достала из чемодана только самое необходимое: зубную щетку, мыло и расческу.
У стены стоял большой мраморный умывальник. Подойдя ближе, Нора увидела, что умывальник покрыт паутиной и толстым слоем пыли.
— Интересно. Он ждал сиделку, а ни о чем не позаботился. В этой комнате, наверное, сто лет никто не убирался, — пробурчала Нора. — Впрочем, служанки-то у них нет, а больная, как он говорит, не встает с постели…
Она стащила с головы вязаную шапочку, сняла пальто, разгладила руками белое форменное платье, в котором приехала, и направилась на поиски ванной комнаты.
Вспомнив слова Ньюстеда, она спустилась по лестнице на этаж ниже и вдруг остановилась как вкопанная: откуда-то доносились тихие жалобные стоны. Нора прислушалась. Ведь Ньюстед сказал, что его жена спит, и ее нельзя тревожить.
«Наверное, она стонет во сне», — подумала Нора. Однако любопытство взяло верх, она тихонько подошла к комнате больной и приоткрыла дверь.
Перед ней была большая, заполненная тяжелой старинной мебелью комната, тускло освещенная синей лампочкой под абажуром. Окна были наглухо задернуты тяжелыми занавесями. У одного из окон стоял широкий письменный стол. Рядом с массивной деревянной кроватью, где лежала Эдель Ньюстед, находился ночной столик, сплошь уставленный пузырьками с лекарствами.
Несмотря на царивший в комнате полумрак, Нора сразу же поняла, что женщина страдает не выдуманной, а самой настоящей болезнью. У нее были бледные впалые щеки, дыхание тяжелое, пульс неровный (Нор инстинктивно тотчас взяла ее за руку), широко раскрытые глаза горели.
Норе показалось, что больная пытается произнести какие-то слова, но язык ей не повинуется. Будто бы женщина крепко спала после дозы снотворного, а теперь не может прийти в себя. Нора оглядела ночной столик с лекарствами и нашла флакончик с этикеткой, где значилось «Снотворное в таблетках». На этикетке также было написано, что надо принимать по одной таблетке на ночь. Нора поставила флакон на место и обернулась к больной.
Взгляд миссис Ньюстед стал уже более осмысленным, тихий голос с трудом произнес:
— Вы кто? Я вас… никогда не видела.
— Я только что приехала. Опоздала из-за тумана. Вам что-нибудь нужно?
Темные глаза Эдель Ньюстед оглядели комнату.
— А где другая? — спросила она. — Вы знаете, о ком я говорю.
Нора не знала, о ком речь, но ответила, чтобы успокоить свою пациентку:
— Она ушла и больше не вернется.
Больная повернула голову на подушке и сказала:
— Вернется. Как только я уйду, она вернется.
— Нет, успокойтесь, здесь только я, — говорила девушка. — Вы чего-нибудь хотите?
Глаза больной раскрылись во всю ширь.
— Да, да. — Она схватила Нору за руку. — Я хочу видеть Герберта, — она судорожно вздохнула. — Я должна увидеть Герберта…
Больная задыхалась. Нора пообещала:
— Я его обязательно позову. — Она вспомнила, что на письмах, лежавших на столике в прихожей, стояло имя «Альфред Ньюстед». Значит, Эдель звала не мужа, а кого-то другого.
Миссис Ньюстед отпустила руку Норы и, слабо махнув в сторону письменного стола, пробормотала:
— Там…
Нора подошла к столу, выдвинула средний ящик и спросила:
— Вы хотите, чтобы я отсюда что-то взяла?
Обернувшись, она увидела, что миссис Ньюстед возбужденно машет рукой:
— Да, да… Только осторожно… Иначе мой муж…
— Я понимаю.
Значит, Альфред Ньюстед о чем-то не должен был знать. Смутная мысль о том, что в этом доме творится нечто странное, еще более укрепилась в сознании Норы.
— Записная книжка… С адресами… в верхнем ящике, — глухо проговорила больная. — Ему… не… говорите.
Нора нашла записную книжечку в темно-красном кожаном переплете и снова подошла к постели, не задвинув ящик стола.
— Герберт… — совсем тихо прошептала больная. — Найдите его… Прошу вас…
— Я постараюсь, — сказала Нора, сунув книжечку в карман своего белого передника.
Лицо больной вдруг исказилось в гримасе, и прерывающимся шепотом она попросила:
— Воды…
Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Нора схватила стакан и графин с водой, стоявшие на столике у кровати. Стакан был такой грязный, что ей стало тошно. Воду в графине тоже, должно быть, давно не меняли. Нора всегда думала, что комната, где лежит больной, должна содержаться в абсолютной чистоте, даже если в остальных комнатах беспорядок. Ее первым желанием было сполоснуть стакан и налить свежей воды в графин, но больная, наверное, очень хотела пить, и потому Нора поспешила к постели и поднесла стакан с мутной водой к губам Эдель Ньюстед.
В этот миг дверь за спиной Норы распахнулась, и послышался визгливый голос:
— Это еще что такое?
Альфред Ньюстед вошел в комнату и зло уставился на Нору:
— Сиделка, я не велел тебе входить к больной и будить ее. Теперь она всю ночь не даст нам спать.
— Она сама проснулась и заговорила, — стала оправдываться Нора, стараясь держаться спокойно. — Ей захотелось пить.
— Просто она разговаривала во сне, как обычно, — сказал Ньюстед, скользя взглядом по комнате. — Кто открыл стол? — вдруг крикнул он.
— Ваша жена попросила меня взять оттуда одну вещь.
— Какую вещь? — угрожающе прошипел Ньюстед.
