вид гробницы.
Потом Дэмьен отдернул драпировки, и комнату залил свет. Сара зачарованно смотрела вокруг. Комната была заполнена картинами. Они стояли на мольбертах, прислонялись к деревянным стенным панелям, висели на стенах — буквально десятки картин, исполненных энергии и в то же время трепещущих от боли, прекрасных образчиков экспрессивной живописи с богатейшей палитрой — от самых темных и глухих цветов до вибрирующих и ярких. Пейзажи, портреты, натюрморты, исполненные смелыми, страстными ударами кисти.
Сара быстро заметила, что почти все картины так или иначе повреждены — поцарапаны либо порваны. Но даже повреждения не могли испортить их великолепия.
— Боже мой, — сказала Сара, задохнувшись при взгляде на картину, изображающую сверкающее звездное небо и комету, прочертившую его. — Это Ван Гог?
Дэмьен внимательно наблюдал за ее реакцией и теперь хмуро спросил:
— Кто этот Ван Гог?
— Это… — И тут Сара оборвала себя. Конечно же, он ничего не знает о Винсенте Ван Гоге. Она вспомнила год издания книги, лежащей на столике в нижней гостиной, и замечание Олимпии о войне и северянах, наводнивших Новый Орлеан. Если она действительно пропутешествовала во времени, очевидно, высадилась она задолго до расцвета творчества великого художника.
— Это голландский художник, чьи работы я как-то видела, — отговорилась она. — Он работает в очень похожей манере.
— Это работы моего брата Винси Фонтана, — жестко заявил Дэмьен, медленно обведя рукой комнату. — Я полагаю, вы получили подробные указания относительно ваших обязанностей в этом доме, мисс Дженнингс.
— Да, конечно, — поспешно подтвердила Сара. Она поняла, что даже если и она и обитатели дома посходили с ума, она готова просмотреть эту причудливую мелодраму до конца, потому что ей страшно нравится и Дэмьен, и работы его брата.
— Что ж, в таком случае, мисс Дженнингс, — продолжал Дэмьен, — осмотрите картины. Скажите, что вы думаете о них.
Сара медленно обошла комнату, изучая живопись во всех деталях. Она долго смотрела на пейзаж — болото, окутанное туманом. Ее восхитили деревья — их темные, корявые очертания, свисающий со стволов и веток мох. Задержалась взглядом на размашистой подписи художника. Потом остановилась перед ярким пейзажем с полевыми цветами, изумившись их радужной окраске. Затем ее внимание привлекло изображение дома в стиле «пароходной готики». Эта вещь сильно напоминала ее собственную, только дом был побелен и все ставни на месте, как это и было сто лет тому назад. При мысли об этом она вздрогнула.
Сара отметила, что даже в самых сияющих картинах, в мощных, преувеличенных мазках, присутствует скрытое страдание. Картины поражали, притягивали к себе с непреодолимой силой. Наконец она встала перед портретом человека с пристальными, полными боли глазами. Он был темноволос и явно красив, но лицо искажала мука, почти безумие. Глубокие тени лежали вокруг глаз, фон вокруг головы был дымно- красный.
Портрет души, пребывающей в аду. Все в этом лице было ей знакомо. Она повернулась к Дэмьену и вопросительно взглянула на него.
— Это вы?
Он подошел к ней и отрицательно покачал головой. В его глазах появилось выражение неизбывного страдания, родственного страданию темноволосого человека на портрете.
— Это автопортрет Винси.
Сара была поражена.
— Вы так похожи, что кажетесь близнецами.
— Винси на год младше, — сказал Дэмьен. Рот его вздрогнул, когда он добавил: — Мы потеряли его восемь лет назад.
— Какая жалость, — отозвалась Сара.
Но Дэмьен, кажется, не слышал ее. Он все еще смотрел на портрет. Она видела, что он находится в другом мире, запертый в своем собственном аду. Потом он пробормотал так тихо, что Сара подумала — не кажется ли ей это:
— Это должен был быть я.
Глядя на мученическое выражение его лица, она остро почувствовала, что ей понятна его боль. И конечно, последние его слова не предназначались для ее ушей. Не зная, что сказать, она смущенно повернулась и указала на дырочку в середине холста.
— Я замечаю, что почти все картины как-то повреждены, — сказала она.
Дэмьен, наконец, оторвался от созерцания портрета и кивнул.
— Именно поэтому вы здесь, — строго ответил он. — Когда янки заняли Новый Орлеан, они рыскали по окрестным плантациям. Тетя Олимпия услышала, что они двигаются к Белль Фонтэну, и велела слугам спрятать картины Винси и прочие ценные вещи в старом коттедже на болотах. И хотя коттедж выстроен из кедра, от сырости большая часть картин порвалась или потрескалась. — Он подошел ближе и напряженно посмотрел на нее. — Можно ли их восстановить?
От близости Дэмьена у Сары сердце застучало так, что его удары отдавались в голове. Воздух между ними буквально дрожал от электричества, а Дэмьен смотрел на нее так, как если бы его жизнь зависела от ее ответа. Она прикусила тубу, затем через силу кивнула.
— Да, я думаю, это можно, хотя очень трудно не наврать с цветом.
Что-то похожее на улыбку заиграло у него на губах и радостный блеск засиял в глазах.
— Но вы сможете это сделать?
— Да. — Саре самой стало легче, когда с ее помощью этот измученный человек испытал мгновенную радость.
— Прекрасно. — Счастливый блеск в глазах погас так же быстро, как и появился, и снова на его лице была маска. Жестом он указал на стол у стены.
— Думаю, вы найдете здесь все, что нужно.
Сара глянула на стол, уставленный банками с красками, бутылками с растворителями, кистями и тряпками.
— Да, конечно.
— Я полагаю, м-р Рильо информировал вас о финансовой стороне дела?
— А… да, информировал, — пробормотала Сара, глядя в сторону, чтобы он не заметил, что она врет.
— Значит, вы можете начать сегодня же. Идемте?
Огорчившись внезапным прекращением разговора, Сара кивнула, они вышли из комнаты, и Дэмьен запер дверь.
— Вы, конечно, хотели бы отдохнуть с дороги, мисс Дженнингс, — продолжал он все с той же отстраненной вежливостью, кладя ключ в карман. — Тетя позовет вас, когда будет готов ленч.
Так окончилась первая встреча Сары с Дэмьеном Фонтаном. Глядя, как он поворачивается и направляется к лестнице, Сара уже была готова окликнуть его, но сдержалась. Ей нужно какое-то время — разобраться во всем этом.
Она пересекла коридор и вошла в свою комнату, где была в относительной безопасности. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к ней и вздохнула глубоко и спокойно. Наконец-то она встретилась с Дэмьеном, и каким странным, но неотразимым человеком он оказался!
Она вспоминала все события прошедшего часа. Она медитирует в старом доме, затем просыпается, судя по всему, в прошлом веке. Хотя дом и сильно изменился, и пейзаж за окнами совсем другой, она знает в глубине души, что находится все на том же месте.
Она что, действительно сошла с ума? Все вокруг говорит о том, что она вполне живая, и живет при этом в XIX веке. Была даже некая причудливая логика в ее пребывании здесь: она художница, она приехала восстанавливать прекрасную, буйную живопись Винси Фонтэна. По сердцу у нее пробежал холодок при воспоминании о том, как Дэмьен спросил ее: «Вы та, за кем мы посылали?» Совершенно ясно, что никакой
