выскочила из машины. Впервые в жизни журналист не стал любоваться стройностью девичьих ног и покачиванием бедер. Люсьен вызывала у него только уважение.
Теперь Спартак вспомнил, что братья Шварц держали ее на мушке и унизили, заставив лечь на пол под столом. При малейшем неповиновении они выстрелили бы в Люсьен, как и в Поля…
Спартак приехал домой. Мозг заклинило. А у подъезда уже поджидал Франсуа Олэн.
Репортер не пожал ему руки. Он лишь замер, молча уставившись на гостя.
– Я опять пришел выложить тебе все в подробностях, – сказал Олэн.
В больном от горя мозгу Спартака зародилась безумная мысль.
– Пойдем, – бросил он.
Как только они вошли, журналист встал у двери. А Олэн даже не заметил, что путь к отступлению отрезан.
– Знаешь, мне пришлось чертовски попотеть, чтобы выбраться оттуда, – улыбнулся он.
На левой щеке еще виднелись остатки корочки, на правой – круглое пятнышко новой кожи. Спартак молча разглядывал галстук цвета старинного золота.
– Ну, так с чего мне начинать? – спросил Олэн, усаживаясь на край смятой постели.
Спартак на время вычеркнул Фабиен из своей жизни, и в комнате царил беспорядок.
Он не ответил. И Олэн впервые обратил внимание на его странный вид.
– С адреса братьев Шварц, – вдруг рявкнул журналист.
– А???
Олэн вскочил.
– Ты, что, не понял?
– А ты, часом, не заболел? – Олэн покрутил пальцем у виска.
– Ты знаешь их адрес? Да или нет?
Олэн, не дрогнув, выдержал пристальный взгляд.
– Знаю, – внезапно решился он.
– Я не собираюсь сообщать его полиции. Даю слово.
Олэн, пытаясь понять, что бы это значило, заметался по комнате.
– Ты мне не веришь? Разве я когда-нибудь тебя обманывал? – невозмутимо спросил журналист.
С первой минуты он ни на сантиметр не сдвинулся с места.
– Да что ты себе воображаешь? По-твоему, Шварцы дадут тебе интервью и позволят сфотографировать? Да ты и глаз не успеешь поднять к их окнам, как отправишься к праотцам!
– Поживем – увидим.
– Я не могу брать на себя такую ответственность. Слишком хорошо их знаю. А уж сейчас это вообще ходячая смерть… Вот что… Я к тебе очень хорошо отношусь и не стану морочить голову. Они живут там же, где и я, этажом выше… Удрав из больницы, я, как тень, проскользнул в дом около трех часов ночи и не успел опомниться, как стоял в углу с револьвером у горла. Шварцы на тропе войны. Даже спят по очереди.
– Я служил в десанте, – проворчал Спартак.
– Детские игрушки твой десант, старина. Шварцы – настоящие тигры. Слыхал про фейерверк на севере?
Спартак кивнул. Этот фейерверк заслонял ему весь горизонт.
– Я не собираюсь их интервьюировать.
– Чего ж ты тогда хочешь?
– Чтобы ты одолжил мне оружие и дал адрес.
– Оставь это дело фараоном! У тебя нет ни единого шанса на тысячу. Хочешь прославиться?
Репортер покачал головой.
– Ну и мастер ты загадывать загадки, как я погляжу, – фыркнул Олэн.
– Мой лучший друг сейчас умирает в больнице. По милости Шварцев. Если ты такой же, как они, скажи сразу. И не будем терять время.
– Твой друг – фараон?
– Совершенно верно. Из уголовной полиции.
Олэн опустился на стул.
– Я знаю, о ком речь, – кивнул он.
– Мы вместе росли и вместе воевали, а теперь Поль умирает. Я должен что-нибудь сделать. Так надо. И никто, кроме тебя, не может мне помочь…
Спартак бессильно развел могучими руками.
– Я ничего не имею против твоего друга. По-моему, он чертовски хитер. Насчет галстука из кокосовых волокон было очень здорово придумано. Он знал, что мы с тобой видимся?
– Да, но дал мне слово и сдержал его.
– Погоди вешать нос, может, он еще выкарабкается.
– Если зазвонит телефон, я даже не посмею снять трубку, – признался Спартак.
– Мне надо подумать. Я тебе перезвоню, – сказал Олэн, надевая пальто.
– Ты отсюда не выйдешь, – спокойно предупредил репортер.
Его широкие плечи загораживали дверной проем.
– Не шути с такими вещами.
– Мне, знаешь ли, вообще не до шуток.
Олэн достал «смит энд вессон», некогда отобранный им у Бульдога.
– Я пришел сюда сам, по доброй воле, – напомнил он.
Спартак поглядел в черную дырочку дула.
– Это не западня, можешь меня спокойно убить.
– Не будем больше об этом. Пропусти меня. Я позвоню или вернусь.
– Но я не могу больше ждать… не могу…
Зазвонил телефон. Мужчины переглянулись. В конце концов репортер все-таки снял трубку, а Олэн сунул пистолет в кобуру. Он носил его, как всегда, на бедре.
На лбу Спартака выступили капельки пота. Немного послушав, он с трудом выдавил из себя несколько слов:
– Большое тебе спасибо… пока неизвестно… да, надеюсь… нет, не приходи… ты очень добра, еще раз, спасибо…
Он повесил трубку, рухнул на край кровати и утер лоб.
– Давай договоримся… – тихо проговорил Олэн (он не мог спокойно смотреть, как терзается Спартак). – Подождем, пока твой друг оклемается. Я верю, что так и будет. И тогда тебе не придется рисковать собственной шкурой при раскладе один к тысяче.
– А если нет?
– Тогда я тебе помогу.
– Я не хочу, чтобы ты впутывался в это дело. Мне нужно только оружие и адрес, – повторил репортер.
– Ладно, – согласился Олэн. – Можешь мне поверить, я вовсе не жажду лезть в петлю.
Чтобы не ставить Спартака в неловкое положение, он не протянул руки, а лишь кивнул на прощание и исчез.
В день побега король спаржи Робер снабдил его новыми документами. Кроме того, Олэн взял напрокат машину с откидным верхом и прямым приводом. На такой можно удрать от любой погони. Олэн специально ездил за ней в Версаль, опасаясь, что после его ареста полиция предупредила все парижские гаражи.
От Спартака Олэн сразу поехал в квартал Малакофф, оставил машину за воротами и тихонько скользнул в дом через парадный вход.
На втором этаже – ни звука. Олэн крадучись проскользнул к себе. Он уже подумывал, что, раз Шварцы даже не высунули носа, журналист мог бы незаметно войти хотя бы сюда, как вдруг младший братец пинком распахнул дверь. В руках он держал пистолет-автомат.
– А, это ты! – только и сказал он.
– Угу.
