беспомощно повис, только-только касаясь ногами земли.
— Оставь его! — завизжала Ясинка.
Но Роуэн не мог. Он вырвался из ее хватких рук и помчался к Угрюму. Позабыв о своих ранах, он попытался разорвать упругую плеть и тут же почувствовал дикую боль в руках.
Угрюм верещал от ужаса. И тут неизвестно откуда появившееся лезвие одним махом перерубило петлю, и Угрюм рухнул на землю. Он был не в силах пошевелиться и едва не терял сознание.
— Поднимайся! — рявкнула Ясинка.
Кинжал тускло блестел в ее руке.
Морелюб нагнулся и взвалил Угрюма на плечи.
— Скорее! — Пошатываясь под своей ношей, он побежал прочь, а Ясинка и Роуэн — следом за ним.
Они бежали в кромешной тьме.
— Оставьте меня, — надтреснутым голосом взмолился Угрюм. — Бросьте здесь. Надо спасти Оракула… и Кристалл…
— Тихо! Оракул тебя не оставит, — с трудом выговорил Морелюб.
— Сюда! Сюда! — пронзительно закричала Ясинка.
Она указала на мерцающий свет. Слабый, едва заметный, он проглядывал сквозь деревья.
— Это город! — воскликнул Морелюб.
Они бросились в ту сторону. Свет усиливался. Послышался грохот прибоя. При свете дня они ни за что бы так быстро не выбрались из леса. Но ночью огни Водяного города сияли через пролив, указывая им путь.
Змей с шипением, не отставая, полз следом. Он не привык передвигаться по суше, но теперь был разъярен и намеревался продолжить охоту.
Задыхаясь и вопя от страха, беглецы вырвались из леса и оказались на берегу. Огромные валы разбивались о скалы. Соленые брызги больно жалили в лицо. А за проливом в каждом доме сияли огни.
— Они зажгли для нас все светильники, — невнятно проговорил Морелюб, опуская Угрюма на землю. — Они… все… ждут…
— Быстрее!
Волоча за собой Угрюма, они бросились к железным воротам, распахнули их и по ступенькам скатились в темноту. И в тот самый миг, когда Великий Змей выбрался из леса, ворота с лязгом захлопнулись сами собой.
Змей яростно бил хвостом по земле. Сквозь решетку можно было разглядеть, как его драконья голова судорожно поворачивается из стороны в сторону, пытаясь напасть на след.
Дрожащие и истерзанные, беглецы прижались друг к другу. Они знали, что чудовище не сумеет пролезть в туннель. Они спасли свои жизни, как в далекие времена это удалось Орину.
Роуэн нащупал в кармане кувшинчик.
«И как Орин, — подумал он, — мы принесли с собой величайшую ценность. Если время еще не ушло…»
— Пойдем! — Эхо отразило его дрожащий голос. — Надо спешить.
20. Предательство
Из последних сил они ковыляли по туннелю, и казалось, ему нет конца. Впереди была тьма без единого проблеска.
— Где же Кристалл? — задыхаясь, проговорила Ясинка. — Почему он не светится? Мы наверняка уже подходим к пещере. Что, если…
— Хранитель жив, — твердо сказал Морелюб, — иначе люди в домах не зажигали бы для нас огней.
— Вот он! — воскликнул Роуэн и указал на слабое свечение.
Они поспешили вперед. У Роуэна тяжело стучало в висках, и он просто умирал от жажды.
Пещера была совсем рядом, но Роуэн ничего не почувствовал. На сей раз невидимая сила Кристалла не влекла его к себе и голос Хранительницы не раздавался в ушах, заглушая все мысли.
Наконец они достигли входа. Из пещеры не доносилось ни звука, лишь монотонно журчала вода. Морелюб, Угрюм и Ясинка замерли в нерешительности, а Роуэн перевел дыхание и, опасаясь самого худшего, на цыпочках вошел внутрь.
Хранительница сгорбилась в своем кресле. Кристалл едва блестел под ее руками, бросая слабый отсвет на ближайшее пространство. Остальная часть пещеры была в полумраке.
Джон с опущенной головой стоял на коленях перед ложем Джиллер. У Роуэна упало сердце.
— Итак, ты вернулся, Оракул из Рина.
Хранительница не сделала ни единого движения и даже не подняла глаз, но ее низкий голос заполнил всю пещеру.
Джон вздрогнул и вскочил на ноги. На его лице отразились недоверие и радость, и Роуэн понял, что он успел!
Он бросился к маме и склонился над ней. Да, она еще дышала. Но очень слабо, едва заметно.
У Роуэна стучали зубы. Он дрожал всем телом. Непослушными пальцами он вытащил из кармана кувшинчик и отвинтил крышку.
— Хранитель, я принес противоядие, — сказал он, оборачиваясь через плечо. — Как мне его использовать?
Хранительница и теперь не пошевелилась, но Роуэну почудилось, будто ее тонкие губы искривились в улыбке.
— Значит, правду говорят о тебе, Роуэн из Рина, что ты способен преодолеть любые препятствия, — промолвила она. — Обмакни палец в зелье — всего один раз — и смочи ей губы. Этого будет достаточно.
Жидкость в кувшинчике оказалась холодной. Она щипала палец Роуэна, пока он делал то, что велела Хранительница.
Джиллер слегка нахмурилась во сне. Затем вздохнула и облизала губы.
Джон с силой вцепился в плечо Роуэна.
— Когда? — начал было Роуэн.
— Скоро. — Голос Хранительницы звучал сухо и приглушенно, словно шелест увядших листьев. — Смертный Сон вступает в силу лишь через два часа после того, как человек проглотит яд. Отступает он тоже не в одно мгновение, но мы не можем ждать. Я не в силах. Кристалл угасает. Мой час совсем близок. Выйди на свет.
— Избрание… — вспомнил Роуэн, с трудом поднимаясь на ноги.
Хранительница подняла голову. За спиной у нее стояли Угрюм, Ясинка и Морелюб, но не они были ей нужны. Огромные бледные глаза Хранительницы — потускневшие, как и сам Кристалл, — искали в темноте Роуэна.
— Выйди на свет, Оракул из Рина, — повторила она.
Роуэн подчинился.
Хранительница посмотрела ему в глаза.
— Пламя зажглось в чаше над пещерой — время, отпущенное на избрание, истекло, — объявила она.
От удивления Роуэн раскрыл рот. Он бросил взгляд на неподвижно стоящих кандидатов. Они тоже выглядели ошеломленными.
— Хранитель, я ведь еще и не начинал, — запинаясь, проговорил Роуэн. — Нужны испытания…
— Ваши поиски и были испытанием, — сказала Хранительница.
Роуэн воззрился на нее в недоумении. Она устало прикрыла глаза:
