Мы продолжили движение, лишившись одного бывалого бойца еще не дойдя до сидки. Туман усиливался. Гарью стало пахнуть все отчетливее. Через некоторое время, кашляла уже вся безбашенная бригада. Мы остановились, и бригадир высказал недовольство:
- Что за фигня?! На кой им палить траву! Ведь говорили же… открытие охоты никаких работ!
- Да ладно – нараспев проговорил Серый - Это старый напердел щас развеиться! – юмор удался, заставив ржать, словно кобыл, всех присутствующих. Смеялись долго, после Альберт стал сквозь смех указывать пальцем в ту сторону, в которую отправился старый вояка. При этом его раненый глаз медленно, но упорно вылезал из орбиты. Мы обернулись. Через пол минуты от смеха начало сводить живот. Древний охотник, раздевшись по пояс, кидал палкой в пролетающую утку, при этом громко вещал:
- Учитесь мля…как надо добывать дичь!!!
После каждого броска его тело уводило в сторону и бросало в теплую жижу. На его равновесие явно влияли алкогольные пары и раны, полученные при Ватерлоо.
Со всех сторон послышались подбадривающие реплики:
- Даешь бесплатный стриптиз!
- Оставь нам немного дичи!
- Жги старый! Еще разок!
- Она вернется! От такого стриптиза еще никто не уходил!
- Подойди поближе, я тебе в семейки червонец положу!
- Ты старухе-то своей такое показывал?!
Мы поскидывали ружья и сели перекурить. Необходимо было время, чтобы собраться с силами после такого концерта. Глядя на последнего из рода Венету, мы снова не могли остановиться и продолжали ржать забывая об элементарной, охотничей маскировки. Все бы ничего, но ужасно хотелось есть…
Ашит
Другой берег болот
Три часа назад
Рассекая утренний туман, к Ашиту со стороны деревни двигалась колонна машин с включенными фарами. Впереди шел милицейский уазик, на крыше которого всеми цветами радуги переливались огоньки. Следом двигался армейский грузовик, замыкала колонну белая Нива. Кортеж остановился в нескольких километрах от деревни. Из машин высыпались вооруженные до зубов люди. Они стали выгружать из грузовика большие баулы и складывать один на другой. Затем бойцы с автоматами выстроились полукругом, к баулам подошел человек в штатском. Он внимательно осмотрел аккуратно сложенные баулы и дал отмашку. Несколько человек с канистрами направились к сооруженной пирамиде. С усердием они облили ее жидкостью из канистр. Человек в штатском что-то крикнул, сплюнул и направился к Ниве. Один из бойцов наклонился к баулам и быстро отбежал. Вся конструкция, в три метра высотой, вдруг озарилась красным пламенем, издалека напомнив столь близкий сердцу пионерский костер. Дым от костра тепло и густо стал заполнять утреннюю дымку тумана. Вместе они, подхватываемые легким ветерком, в гармонии понеслись на встречу к болотной живности. Веселых друзей Тумана и Дымку радостно встречали лягушки, крякали утки, и даже старый лось, головой отбивая ритм, давил лыбу на столько, что отвалились рога.
Время Х…
- Значит так. Пока Робин Гуд не распугал нам всех уток надо выдвигаться. Мы с зятем идем на старое место. Альберт, Леха, Алмаз, Карбюраторщик переходят по броду вонючку. Серый… ты куда пойдешь или с нами?
- Не Петрович, я двинусь как обычно, с подхода брать. В сторону деревни короче.
- Лады. Ладно мужики удачи всем… И до открытия никто не стреляет!
- Понятно…
- Что со стриптизером то делать? Здесь оставлять? – улыбка не сходила с лиц
- Иван не мальчик, сам решит что делать. Пошли… Удачи.
- Давай Петрович.
- Где Черька? Ее давно уж нет… - отсутствие собаки тревожило меня еще с индийских плясок Дяди Вани.
- Уууу… б…ь – здесь слова бригадира поняла не только цифровая техника – Зять, двигайся назад, посмотри там повнимательнее. Шибко не кричи… Дядю Ваню спугнешь! – снова раздался смех.
- Его сейчас и призраком убиенного мамонта не спугнешь!
- Давай юморист, ищи, давай. Некогда нам тут языки распускать…
И мы разошлись как в море корабли. Вскоре всех охотников накрыл плотный туман. Пробираться стало труднее, из-за плохой видимости, урчания живота и постоянно натянутой, дебильной улыбки. Радовало одно: тишина, природа и одиночество. Не радовало другое: отсутствие гламурной сучки Черьки. Эта лайка была взята тестем еще с собачьих пеленок. Воспитывалась она в безмерной любви, баловстве, и жрала от пуза деликатесные продукты. Заставить ее теперь гоняться за пахнущими болотами утками не мог никто. Брезгливость ее уходила лишь тогда, когда видела перед собой дольки свежепахнущего навоза. В остальном, собака была очень даже миловидной, с красивой шерстью и симпатяшной, собачьей мордочкой. Отзываться плохо о гламурной сучке в присутствии хозяев, было табу. Но пока меня никто не слышит, я давал волю своему языку
- Эй, порося гламурная, выходи у меня для тебя есть вкусная кака!
- Может сесть и навалить ей кучку свежатенки, авось прибежит…- я осторожно шел и тихо беседовал сам с собой.
- Нет, а что? Действительно, может, унюхает и прибежит,… хотя вряд ли… наверняка заныкалась куда-нибудь и вообще в болота не вошла,… жди, щас, побежит она в болота! Чай в лагерь пошла, доедать оставшуюся колбасу со стола. Сучка крашенная! Не… не будет охоты, туман и гарь, видимость нулевая,… хотя может ветерком к обеду и снесет в сторону. Так куда у нас сейчас ветер-то дует? В сторону лагеря… ну-ка попробуем… - я расстегнул пуговицу от штанов, снял портупею, патронташ, отстегнул котелок, армейские фляги и внимательно осмотрел горизонт на наличие нежданных глаз. Видимость в пределах двух метров.
- Ладно, собрался делать – делай!
Присев на корточки, я продолжал вертеть головой в разные стороны. Дело не делалось. Попытался успокоить себя отсутствием кого-либо в пределах пятисот метров – не получалось. Тогда прибег к психологическому методу – пофигизму. Заставил себя поверить, что все здесь и смотрят на меня, а мне насрать, ведь именно этим я и занимался. Не получалось. Безысходность и дурость собственных действий, а именно конечная цель этих действий, наградили меня истеричным смехом. Под собственный хохот дело сдвинулось с мертвой точки, отчего смех перешел в отборный, клокочущий гогот со слезами радости и ощущением полного даунизма. Дело пошло даже лучше чем предполагалось. Одним словом я хохотал и срал, срал и хохотал.
Облегчение было настолько сильным, что результат вызвал прилив непонятной гордости. Интересно, кто-нибудь, когда-нибудь измерял самую длинную колбаску и есть ли в книге рекордов Гинеса раздел посвященный «гонке» колбасок? Меня поражали не только размеры собственного труда, но и психологическая разрядка. Ощущение легкости, нирваны и катарсиса заполнили мою уставшую, несмотря на молодые годы, душу. Подметил, что оказывается полезно иногда дать себе подобную разрядку, а именно почувствовать себя на минуту не в шкуре социальной единицы, занимаемой определенный статус и место в обществе со всеми вытекающими задачами, планами, обязанностями, а простым, живым существом со своими животными потребностями и свободой. Да, свободой.
Тут я вспомнил, что штаны все еще находятся в боевой готовности ниже колен, но почему-то дух свободы никак не реагировал на сею срамоту. Захотелось раздеться, полностью освободиться от одежды и бухнуться в речку-вонючку. Сняв вещмешок, армейскую робу, болотники и штаны хаки, я предстал перед создателем, в чем мать родила. Именно перед создателем. Я знал, что он смотрит сейчас на меня и умиротворенно улыбается своему сыну. Не рабу божьему Геннадию, а сыну. Слезы вселенского счастья и
