свидетель, она никто, ничто и звать ее никак… Все-то вы знаете… Не знаете только имени волшебника, который видел вас садящимся в карету Барсука, а мы вам этого имени не назовем.
Буня внимательно смотрел Свету в глаза. Был он совершенно спокоен. Даже не попытался прощупать Света с помощью Таланта – спокойно посмотрел в глаза, спокойно просчитал варианты. И так же спокойно достал из кармана пистолет. Он-то знал, что в схватке волшебников одной квалификации оружие вполне может оказаться тем довеском, который способен перевесить чашу.
– Что ж, – сказал он, – вы правы. Я действительно убил Барсука. И уж вы-то должны понимать, почему я это сделал. Ведь я спас этим убийством всю Колдовскую Дружину. Неужели вы думаете, что я мог бы позволить какому-нибудь ничтожеству с помощью какой-то там электроновой установки бороться с первоклассными чародеями? Это же всему конец!..
– Но закон…
– Закон! – Буня презрительно фыркнул. – Закон хорош во времена социального равновесия, а мы с вами присутствуем при окончании этих времен. В ближайшую эпоху определять нашу жизнь будет отнюдь не закон… И потому я надеюсь, что вы меня понимаете: ведь, защищая Колдовскую Дружину, я защищал и вас.
Свет вдруг заметил, что Вера вовсе не испугалась Буниного пистолета. Более того, она смотрела на опекуна министерства безопасности с явным интересом. А потом с неменьшим – если не большим – интересом посмотрела на Света. И Свет понял: все, что происходило с ним в последние дни, подчинялось отнюдь не Кудеснику. И не Буне. И не ему, Свету. Во всяком случае, пистолет в руках чародея Лаптя для странной гостьи чародея Смороды угрозой не является. Да еще и Смирный за стеклянной стеной… Впрочем, о Смирном гостья не догадывается. Вернее, не должна бы догадываться… И тогда Свет решился:
– Я благодарен вам, брате Буня, за то, что вы защищали меня от ничтожеств, целящихся в мой Талант электроновыми установками. Однако моя благодарность не настолько велика, чтобы позволить вам уйти от закона.
– Что ж, – Буня вздохнул. – Значит, вы становитесь врагом всех волшебников планеты. А с врагами разговаривать гораздо проще, чем с друзьями. Раз вы знаете, что я убил человека, стало быть понимаете, что я способен и на повторное убийство. Но сначала вы мне скажете, кто видел меня на тех росстанях.
Свет помотал головой: ему стало интересно, в самом ли деле Буня способен его убить или блефует.
– Скажете, – повторил Буня и навел пистолет на Веру. – Скажете. Иначе ее смерть будет на вашей совести.
После сегодняшних событий Свет больше уже не сомневался, что его гостья – несмотря на все свои причуды – является волшебницей. Жаль только, он не знает ее возможностей. Уж двоим-то приличным волшебникам можно справиться и с пистолетом. Если действовать синхронно…
Как оказалось, Веру не интересовало, блефует Буня или он в самом деле способен ее убить. Не размышляла она и о возможностях Света: способен ли он в подобной ситуации на какое-либо заклинание? Ведь Серебряное Кольцо у него имелось… Впрочем, она не творила и своих заклинаний. Она попросту вскинула вверх десницу.
Но Буня после этого выронил пистолет.
Все дальнейшее для Света происходило словно во сне.
«Поднимите оружие», – сказала Вера, и Свет поднял пистолет. «Пойдемте в кабинет», – сказала Вера, и Свет с Буней сопроводили ее в кабинет. «Давайте перо и бумагу», – сказала Вера, и Свет подал ей искомое. «Пишите», – сказала она Буне, и Буня принялся водить пером по бумаге. «Позовите своего второго гостя», – сказала Вера Свету, и Свет позвал такого же словно бы пребывающего во сне Буривоя Смирного. «Прочтите», – сказала она сыскнику, и тот прочел написанное своим начальником. «Мы с чародеем Светом вас проводим», – сказала она работникам министерства безопасности, и все четверо вышли из кабинета, спустились вниз по лестнице, проследовали мимо трапезной, откуда уже доносились праздничные песнопения. Тут Вера сказала Буне и Буривою: «Ступайте с миром!» – и они вышли на набережную, к ждущему Буню экипажу. А Свет с Верой вернулись в гостевую. И только тут Свет словно бы проснулся.
– Что мы наделали?! – воскликнул он. – Квалификация чародея Лаптя такова, что он без оружия справится и с сыскником, и с его пистолетом. Надо их догнать!
– Не надо, – мягко возразила Вера и улыбнулась.
Села на кушетку, закинула ногу на ногу и уже знакомым всепрощающим взглядом посмотрела на Света. Тогда он бросился в кресло. И сказал:
– А теперь я жду от вас объяснений.
Вера вновь улыбнулась, и Свет поймал себя на том, что уже привык к ее улыбкам. Словно бы улыбающаяся волшебница не представляет из себя ничего особенного…
– Все очень просто, чародей, – с улыбкой сказала не представляющая из себя ничего особенного волшебница. – Дело в том, что я – Додола.
Забава сидела за праздничным столом равнодушная, как снежная баба в лютом. Водки она не пила, но пьяное оживление празднующих домашних не вызывало у нее ни удивления, ни осуждения. Она видела, как дядя Берендей то входил, то выходил из трапезной, но ей и в голову не приходило, что в доме происходит что-то неожиданное. Даже если чародей сейчас в гостевой у Веры, так ли это неожиданно? И почему это должно волновать ее, Забаву?
Однова, правда, ее сердца коснулась некая тревожная тень, и она встрепенулась. Но, кроме хозяина и гостьи, все остальные сидели за столом. Даже дядя Берендей. Да и тревога тут же исчезла, словно растаяла под лучами праздничного солнца. И Забава вновь впала в оцепенение.
Если гостья рассчитывала, что хозяин после ее сообщения вывалится из кресла, то она катастрофически ошиблась. Свет из кресла не вывалился. Но не потому, что крепко держался за подлокотники, а потому, что не поверил.
– Да-да, – сказала Вера. – Вы не ослышались. Я – Додола, богиня семьи, добродетельная супруга воинственного Перуна. – Слово «добродетельная» она произнесла со странной интонацией. Как будто не понимала его смысла.
Свет поджал губы:
– Извините, моя сударыня, но вашему покорному слуге хотелось бы иметь доказательства.
Карие глаза гостьи запламенели неудовольствием.
– По-моему, происшедшие несколько минут назад события явно доказывают мою правдивость. Вряд ли кому-либо, помимо богов, удастся превратить трех жестоких мужчин, к тому же владеющих основами колдовства, в послушных овечек!
Основами колдовства!.. Свет крякнул. Если эта девица и не богиня, то в нахальстве ей не отказать. Ишь выразилась – основами колдовства!.. И это про двоих чародеев высшей квалификации, один из которых сумел сделаться блестяще-бесследным убийцей, а другой с неменьшим блеском сумел разобраться в преступлении первого!
Впрочем, Свету ничего не оставалось как согласиться – определенная правда в ее словах была. И пусть сидящая перед ним девица не была богиней, но уж колдуньей-то – причем уровня, которым стоило бы восхититься и Кудеснику, – являлась точно.
– По-прежнему вижу недоверие в глазах ваших, чародей, – сказала певучим голосом гостья. – Как вы все похожи на вашего господина! Я имею в виду своего братца Семаргла. Воистину яблочко от яблоньки… Вы хотите, чтобы в доказательство своей правдивости я разрушила полгорода?
– Не хочу, – сказал Свет.
– Так может, в качестве доказательства вы воспримете смерть?
– Если мою, то это бессмысленно, – сказал Свет. – Некому будет сделать вывод о вашей правдивости.
Вера снова сверкнула глазами. В голосе ее зазвучала привычная хрипотца:
– Вы полагаете, я нуждаюсь в ваших выводах?
– Полагаю, не нуждаетесь. Зато в них нуждаюсь я. – Свет развел руками. – Вы не обижайтесь. Вы поставьте себя на мое место. О богах я слышал лишь в былинах да проповедях волхвов. Согласитесь, моему привыкшему к логике уму непросто поверить в их существование.
Гостья некоторое время смотрела на хозяина в упор, потом вдруг улыбнулась:
