Гвендолен отшвырнула свой гребень, и они пошли вслед за Юфимией в одну из комнат дальше по коридору. Комната, квадратная и просторная, с большими окнами, выглядела довольно запущенной. Глаз отмечал потертую кожаную обивку стульев, пятна на зеленом ковре. Ни один из шкафов плотно не закрывался: отовсюду торчали заводные паровозики и теннисные ракетки. Джулия и Роджер в ожидании сидели за столом у окна. Их поношенная одежда вполне соответствовала беспорядку вокруг.
Мэри, тоже поджидавшая Гвендолен и Мура, воскликнула: «Ну наконец-то!» — и стала возиться с очень любопытным лифтом, спрятанным в особом шкафу у камина. Когда что-то лязгнуло, Мэри открыла дверцы лифта и вытащила оттуда большую тарелку с хлебом и маслом, а также дымящийся коричневый кувшин с какао. Она принесла все это на подносе к столу, и Юфимия налила каждому ребенку по кружке какао.
Гвендолен презрительно взглянула на тарелку с хлебом:
— И это все?
— А чего еще тебе нужно? — поинтересовалась Юфимия.
В воображении Гвендолен проплыли овсянка, яичница с беконом, грейпфрут, тосты и копченая селедка. Не в силах выбрать что-то одно, она продолжала молча смотреть перед собой.
— Решай побыстрее, — не выдержала служанка. — Мне, знаешь ли, тоже пора завтракать.
— Нет ли у вас джема? — очнулась от оцепенения Гвендолен.
Юфимия и Мэри переглянулись.
— Джулии и Роджеру джем есть запрещено, — пояснила Мэри.
— Но
Мэри подошла к переговорной трубе возле лифта, и, после длительного громыхания и победного лязганья, явилась банка с джемом. Горничная поставила ее перед Гвендолен.
— Вот спасибо! — воскликнул Мур. Ему очень хотелось джема, а какао он просто терпеть не мог.
— Не стоит благодарности, — чуть насмешливо ответила Мэри, и обе горничные) удалились.
На некоторое время воцарилось молчание. Затем Роджер обратился к Муру:
— Передай мне, пожалуйста, джем.
— Но ведь тебе нельзя, — возразила Гвендолен, по-прежнему воинственно настроенная.
— А никто не узнает, если я возьму его одним из ваших ножей, — безмятежно сказал Роджер.
Передавая ему банку и свой нож в придачу, Мур полюбопытствовал:
— А почему вам нельзя?
Джулия и Роджер безмятежно переглянулись.
— Мы слишком толстые, — объяснила Джулия. Она преспокойно взяла у брата нож и всерьез занялась джемом.
«Ну еще бы», — подумал Мур, глядя, сколько джема эти двое умудрились взгромоздить на хлеб. Джем высился над кусками хлеба, словно липкие коричневые скалы.
Гвендолен с отвращением взглянула на Роджера и Джулию и самодовольно оглядела свое аккуратное льняное платье. Разница была велика.
— Ваш отец
Толстяки невозмутимо выглядывали из-за своих приторных утесов.
— А я как-то об этом не думал, — признался жующий Роджер.
— Быть пухлым — удобно и уютно, — заявила Джулия. — А вот фарфоровым куклам вроде тебя наверняка живется несладко.
Голубые глаза Гвендолен сверкнули. Она тихонько щелкнула пальцами под столом. В ту же секунду кусок хлеба с толстым слоем джема выскользнул из рук Джулии и с размаху шлепнул ее по щеке. Джулия изумленно охнула: джем залепил ей поллица.
— Не смей меня оскорблять! — кликнула Гвендолен.
Джулия неторопливо сняла с лица хлеб и достала носовой платок. Мур подумал, что она хочет вытереться, но не тут-то было: Джулия и не подумала приводить себя в порядок, и джем стал вязко стекать по ее пухлым щекам. Зато она завязала на платке узелок и стала медленно его затягивать, выразительно глядя на Гвендолен. Узел затянулся, и наполовину полный и все еще дымящийся кувшин какао взмыл в воздух. Поколебавшись в нерешительности, он направился в сторону Гвендолен и завис прямо над ее головой. Затем он начал толчками наклоняться.
— Прекрати сейчас же! — задохнулась от возмущения Гвендолен.
Она подняла руку, пытаясь оттолкнуть кувшин. Тот ловко увернулся и продолжил наклоняться. Гвендолен снова щелкнула пальцами и пробормотала странные слова, но кувшин ее не слушался. Какао подступило к самому его носику; казалось, еще секунда, и оно польется на Гвендолен. Та отклонилась в сторону, но кувшин в мгновение ока снова навис над ее головой.
— Может, я позволю ему пролиться? — невозмутимо спросила Джулия. Под слоем джема на ее физиономии играла едва заметная улыбка.
— Только попробуй! — завопила Гвендолен. — Я все расскажу Крестоманси! Я... — Она выпрямилась, но кувшин тоже не дремал. Гвендолен попыталась его схватить, но он опять проворно отскочил.
— Осторожно, какао может пролиться. Неужели тебе не жаль своего чудесного платьица? — не скрывая ликования, проговорил Роджер.
— А ты вообще заткнись! — крикнула Гвендолен и на сей раз отклонилась так, что оказалась почти на коленях у брата. Мур с опаской смотрел на угрожающе нависший над ними кувшин, из которого, казалось, вот-вот польется горячее какао.
Но тут открылась дверь, и вошел Крестоманси, облаченный в цветастый шелковый шлафрок — пурпурно-красный, с золотой отделкой по вороту и манжетам. В этом одеянии волшебник выглядел удивительно высоким, изумительно стройным и невероятно величественным. Он мог бы быть императором или исключительно суровым епископом. Крестоманси вошел улыбаясь, но улыбка исчезла с его лица, когда он увидел кувшин.
Кувшин тоже попытался исчезнуть. Он скользнул обратно на стол, да так поспешно, что какао расплескалось и забрызгало платье Гвендолен (трудно сказать, было это случайностью или нет). Вначале и Джулия, и Роджер не смели пошевелиться, а потом Джулия принялась развязывать узел на носовом платке, причем с таким рвением, как если бы от этого зависела ее жизнь.
— Итак, я
— Я ничего дурного не сделала, — заявила Гвендолен с видом оскорбленной невинности.
— Нет, сделала! — возразил Роджер.
Крестоманси подошел к столу и остановился, глядя на детей сверху и держа руки в карманах своего благородного одеяния. Волшебник казался таким высоким, что у Мура в голове не укладывалось, как это он не задевает головой потолок.
— В Замке есть одно нерушимое правило, — сказал Крестоманси, — которое необходимо запомнить всем. Любые магические действия должны совершаться детьми только под руководством Майкла Сондерса. Гвендолен, ты меня поняла?
— Да, — ответила она. Вне себя от ярости, она сжала губы и скрестила руки на груди. — Я отказываюсь подчиняться такому дурацкому правилу!
Крестоманси то ли не расслышал ее слов, то ли не заметил, как она разгневана. Он обратился к Муру:
— А ты, Эрик, понял?
— Я? — удивленно переспросил мальчик. — Да, разумеется.
— Хорошо, — кивнул волшебник. — Теперь я
— Доброе утро, папочка, — хором прощебетали Джулия и Роджер.
— Гм... Доброе утро, — робко пробормотал Мур. А Гвендолен сделала вид, что не слышит: в конце концов, в эту игру могут играть и двое. Крестоманси улыбнулся и важно удалился из комнаты, являя собой длинную процессию из одного человека.
