вдвоем, взаперти, и есть друг друга поедом.
— Наверное, князь, — ответила Алиса, лукаво взглянув на него из-под ресниц. — Но, если это излечит вас от вашей меланхолии, что ж, я согласна.
ЭПИЛОГ
В «Мон плезире» была построена небольшая часовенка, и когда Алиса спросила Ники, почему он вдруг решил это сделать, тот смущенно признался, что дал обет, если она не умрет родами, воздвигнуть часовню.
— Господи, да кто же ею будет пользоваться, кроме слуг? — спросила она удивленно, хотя в глубине души была счастлива.
А Ники подумал, что действительно в основном туда будут ходить слуги, но иногда и он, в одиночестве, будет преклонять там колени и возносить благодарность господу за то, что женщина, которую он любит всем сердцем, по-прежнему с ним…
Князь сдержал свое обещание: его жена почти постоянно была беременна, только отнюдь не по принуждению — она сама уверяла его, что все последующие роды были совсем не так тяжелы. Когда родился их третий ребенок, пришлось пристраивать к дому еще одно крыло — для детской, а князь Николай Кузанов любил повторять, что с годами стал одобрять сыновнее послушание и изо всех сил старается угодить своему отцу, мечтавшему о внуках.
В городе Ники теперь появлялся редко, чаще всего — со всем своим семейством. Он с гордостью демонстрировал знакомым своих очаровательных детей, и дворец Кузановых наполнялся их смехом и криками. В клубы он почти не заглядывал, да и к женщинам интерес утратил. Они с тоской вздыхали, заглядываясь на красавца-князя, но он не обращал на них никакого внимания, довольствуясь обществом жены и детей.
Поначалу Ники часто спрашивал себя, счастлив ли он, но вскоре понял, что подобные вопросы — сущая чепуха. Он просто жил, наслаждался жизнью и чувствовал, что живет не напрасно, делая счастливой женщину, которую любил больше всего на свете.
