до часа змеи,
от часа улыбки
до часа злобы,
от часа надежды
до НИКОГДА...
И только шаг остаётся
от минут безнадежности
до турникета смерти.
Движутся наши жизни,
как пальцы по злому рашпилю,
днями, годами, веками...
Случается нам иногда
проплакать и год напролёт.
И вот слоняюсь вокруг обелиска,
где часто когда-то ждал свиданья,
Слушая, как журчит вода,
которая выливалась из пастей химер,
которые выливались из Апокалипсиса...
А тогда
я видел, как тени набрасывала вода
на твоё лицо.
Было это в час розы...
2.
Пожалуйста, влезь на фонтан, сынок!
прочти мне
всё, что начертано там,
на каменных этих страницах.
Первое – от Матвея:
'Кто властен из нас
Увеличить срок жизни своей
Хоть на локоть?'
А второе? Это – от Марка:
'Свечу горящую принеся,
Кто поставит её под горшок,
А не в подсвечник?'
А вот – от Луки:
'Глаза – это светильники тела,
но туда, где тел не сочтёшь,
слетаются тучи коршунов'...
И последнее – от Иоанна,
Любимого ученика.
Книга его – за семью замками!
Открой, малыш!
Открой,
Если даже зубами придется работать!
3.
Я был крещён в Чумной часовне
Святого Роха на краю Ольшана.
Когда чума разгуливала в Праге,
Там штабелями складывали трупы.
Вот так и громоздили, как дрова.
Тела истлели, и смешались кости
С землей и пылью, известью и глиной...
Я долго там бродил... Но никогда
от радостей мимолетящей жизни
Не отрекусь!
Мне хорошо везде, где дышат люди,
куда б меня не занесло – повсюду
хватаю запахи:
неповторимые запахи
женских волос.
На ступеньках ольшанских трактиров
слушаю вечерами
голоса тех могильщиков...
До чего же их песни вульгарны!
Но и песни давно не звучат,
И могильщики сами себя схоронили...
А когда настала весна,
взял я лютню и взял перо,
И пошёл туда, где цвела сакура
у южной стены часовни.
Одурманен запахом цветов,
я вспомнил девушек,
которые снимают
подвязки с поясами,
так небрежно
бросая их на спинку стула...
Но –
до этого ещё мне оставалось
лет пять пути, не меньше...
4.
Нередко я стоял подолгу
у деревянной колокольни
