прочее в мире. После Кэймлина войско Моргейз ничуть не увеличилось. Слишком многие были наслышаны о беспричинно изгнанных придворных, о введенных в столице несправедливых законах, поэтому и отделывались лишь глумливыми усмешками в ответ на большей частью небрежные упоминания о том, что не худо бы хоть пальцем пошевелить в поддержку законной правительницы. Моргейз сомневалась, что отношение их резко переменится, даже если люди узнают, кто с ними говорит. Потому-то она скакала через Алтару, держась по мере возможности лесов и глухих дорог — чуть ли не повсюду было полно вооруженных отрядов. И ехала Моргейз лесом, вместе с уличным громилой, лицо которого покрывали шрамы, с кайриэнской беженкой знатного рода, которая от него без ума, с дородным содержателем гостиницы, который едва удерживался от того, чтобы на колени не бухаться, когда бы она на него ни взглянула, и с юным солдатом, который порой смотрел на нее так, словно на ней одно из тех платьев, в которые она для Гейбрила наряжалась. Ах да, еще и Лини, конечно. Уж про Лини не забудешь.
И словно откликаясь на мысленный призыв, старая нянька подъехала поближе к Моргейз.
— Лучше вперед смотри, — тихо промолвила Лини. — Молодой лев нападает быстрее и когда меньше всего ожидаешь.
— Ты считаешь Талланвора опасным? — резко спросила Моргейз, и Лини искоса задумчиво посмотрела на нее:
— Настолько, насколько может быть опасен любой мужчина. Видный мужчина, как по-твоему? Очень даже высокий. Сильные руки, как мне кажется. Нет смысла излишне долго старить мед, прежде чем его съесть.
— Лини! — предостерегла няню Моргейз.
В последнее время старая Лини частенько высказывается в подобном духе. Да, Талланвор привлекательный мужчина, руки у него, похоже, и в самом деле сильные и икры стройные, но он слишком молод, а она — королева. Самое последнее дело для нее сейчас начать смотреть на Талланвора как на мужчину, вместо того чтобы относиться к нему как к подданному и солдату. Она собиралась так Лини и выложить, а заодно заметить, что та наверняка ума лишилась, коли думает, будто Моргейз заведет шашни с любым мужчиной младше лет на десять, а настолько-то она Талланвора точно старше, но тут Талланвор с Гилом повернули обратно.
— Попридержи язык, Лини. Если ты в эту молодую голову вобьешь какие-то дурацкие идеи, то я тебя где-нибудь брошу или потеряю ненароком.
Лини фыркнула в ответ — подобным поведением в Андоре и самая знатная особа заслужила бы достаточно времени для размышлений, в отдельной камере. Будь у Моргейз трон, так бы и случилось.
— А ты уверена, девочка, что хочешь так поступить? Когда спрыгнешь со скалы, передумывать поздно.
— Союзников я буду искать там, где могу их найти, — напряженно ответила Моргейз.
Подскакавший Талланвор — в седле он сидел высоко — натянул поводья. Пот градом катился по его лицу, но он будто не замечал жары. Мастер Гилл подергал за ворот своей кожаной безрукавки с нашитыми бляхами, словно ему хотелось ее скинуть.
— Леса кончаются, там впереди фермы, — сказал Талланвор. — Но маловероятно, чтобы кто-нибудь вас узнал. — Моргейз спокойно встретила пристальный взор офицера; день за днем становилось все труднее и труднее отводить взгляд в сторону, когда он смотрел на нее. — Еще миль десять, и мы выедем к Кормайду. Если тот парень в Сехаре не солгал, там есть паром, и еще до темноты мы окажемся на амадицийском берегу. Моргейз, вы уверены, что хотите так поступить?
То, как Талланвор произнес ее имя... Нет. Она не позволит нелепым фантазиям Лини завладеть собой. Это все жара, несносная жара.
— Я уже все решила, юный Талланвор, — холодно проговорила Моргейз, — и надеюсь, ты не станешь задавать вопросов, когда мною уже все решено.
Она крепко ударила лошадь каблуками, посылая животное вперед и так разрывая связь взглядов, соединяющих ее и Талланвора. Лошадь Моргейз скакнула мимо Талланвора. Пусть нагоняет. Она отыщет союзников там, где сумеет их найти. Она вернет себе трон, и горе Гейбрилу да и любому мужчине, который возомнит, что усидит на троне — на ее троне.
И Величие Света воссияло над ним.
И Мир Света он людям принес.
Страны к себе привязав. Создав из многих одно.
Но раны открылись от осколков сердец.
И то, что некогда было, явилось вновь —
в огне и в грозе, надвое все рассекая.
Ибо мир его...
...ибо его мир...
...был миром...
...был миром...
...меча.
И Величие Света воссияло над ним.
