– Это не для еды. Для вашего лица. Кожа горит, да?
– О да, – вздохнула Изабель и покорно согласилась воспользоваться неожиданным косметическим средством. Элени нанесла благословенно прохладный жирный йогурт на ее лицо, оставила, пока маска не согрелась, потом осторожно сняла ее салфетками.
– Потом сделаю еще одну маску, – пообещала она, – а теперь поспите, Изабель. – Она улыбнулась и вышла из комнаты, оставив дверь полуоткрытой.
Постепенно благодаря таблеткам боль настолько утихла, что Изабель стала проявлять интерес к окружающей обстановке. Тонкие, как паутинка, белые занавески колыхались на стеклянных дверях, ведущих на балкон, а сама комната была обставлена с той элегантной простотой, которая стоила немалых денег.
Изабель застонала в отчаянии. Ей надо было проделать весь этот путь до Чироса, чтобы снова вернуться к нормальной жизни, и вот в первый же день своего отпуска она оказалась в богатом – и совершенно недружелюбном! – чужом доме, из которого не имела никаких шансов выбраться до тех пор, пока не сможет самостоятельно передвигаться.
И почему хозяин дома был так уверен, что она знала, кто он? И почему буквально вышел из себя, когда она сказала, что не знает его? Возможно, он был какой-то знаменитостью здесь, в Греции? Она скривила губы. Ему не стоило беспокоиться на ее счет. Конечно, мужчина он довольно интересный, но проявил себя так, что перечеркнул для нее всякую возможность почувствовать к нему симпатию…
Когда Изабель снова открыла глаза, она обнаружила у своей кровати еще одного незнакомого мужчину, который внимательно смотрел на нее.
– Это доктор Рига, Изабель, – сказала Элени и поспешила помочь ей сесть.
Крупный мужчина в очках ободряюще взглянул на нее.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он по-английски с сильным акцентом и проверил ее пульс.
– Не очень хорошо, – призналась она.
Он кивнул так сочувственно, что ее глаза снова наполнились слезами.
– Простите, доктор, – сказала она севшим голосом и взяла салфетку, которую уже держала наготове Элени.
– Вы перенесли очень сильную боль. К тому же до сих пор испытываете шок и находитесь одна в незнакомой стране, мисс Джеймс. Ваши слезы совершенно естественны, – успокоил он ее. – Я должен сделать вам рентген в своей больнице. Элени поможет вам одеться. – Он улыбнулся и вышел из комнаты.
– Элени, – поспешно сказала Изабель, – вы поможете мне помыться? Скажите, мистер Андреадис принес мои вещи?
Домоправительница кивнула, помогла Изабель встать с постели и поддержала, когда та неуклюже заковыляла в ванную комнату.
– Я все погладила, – сказала она. – Алисия Николаидис слишком поспешно собирала ваши вещи, кое- что помялось…
– Вы ангел! Спасибо, Элени. – Изабель попыталась двигаться быстрее. – Я не могу заставлять доктора ждать.
Элени покачала головой.
– Доктор уехал. Господин Лукас отвезет вас. Не торопитесь, – сказала она.
Наскоро ополоснувшись, Изабель почувствовала себя сравнительно презентабельной в белой джинсовой юбке и голубой футболке, хотя эффект был смазан тем, что на ней была только одна босоножка. Однако она по-прежнему чувствовала сильную слабость, а в голове словно стучала барабанная дробь. Элени помогла ей сесть на пуф перед туалетным столиком, снова помазала ее лицо йогуртом, потом стерла все салфеткой и протянула Изабель дорожную косметичку. Смирившись с легкой ссадиной под глазом, Изабель осторожно причесалась, решила, что обойдется без блеска для губ и, робко улыбнувшись, взглянула на Элени:
– Я готова.
Элени кивнула:
– Я скажу ему.
Изабель многое бы отдала, чтобы спуститься вниз самостоятельно, когда на пороге появился Лукас Андреадис в накрахмаленной белой рубашке и джинсах, судя по всему, сшитых на заказ.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, устремив взгляд на ее рассыпанные по плечам светлые локоны.
– Голова яснее.
– Но все еще болит?
– Да.
Он подхватил ее с преувеличенной осторожностью:
– Постараюсь не причинить вам еще больше боли.
– Как и я, мистер Андреадис, – ответила Изабель и отвернулась, когда он понес ее из комнаты.
Он нахмурился:
– Как и вы?
– Нести меня на руках – не слишком полезно для вашей спины.
Он саркастически рассмеялся, спускаясь по винтовой лестнице в холл с мраморным полом и нишей, в которой красовалась уменьшенная копия скульптуры Персея, демонстрирующего отрубленную голову горгоны Медузы.
– Как только мне позволят силы, я вернусь в свой коттедж.
– Когда доктор Рига разрешит, – сказал Лукас пренебрежительно и понес ее через огромный зимний сад, чтобы усадить на пассажирское сиденье своего джипа, припаркованного позади виллы.
Теперь, когда Изабель была в состоянии обращать на что-то внимание, она увидела, что это был дом, о котором можно было только мечтать.
– У вас очень красивый дом, – вежливо сказала она, как только Лукас сел рядом с ней.
– Спасибо. Я купил его несколько лет назад и переделал по своему вкусу. Я смотрю на него и на пляж, который получил вместе с ним, как на свое приватное убежище.
– Поэтому вы были в такой ярости, когда обнаружили меня там?
Он дернул плечом:
– Вторжение в частные владения – явление распространенное.
– Еще раз приношу свои извинения.
Ее не удивило, что Лукас Андреадис, рисуясь, лихо вел машину. Они совершали один за другим головокружительные повороты на извилистом спуске, пока Изабель наконец не попросила его остановиться.
Тормоза резко взвизгнули, машина остановилась, Лукас проворно обежал вокруг машины и вытащил Изабель, а потом поддерживал, пока ее рвало над кустами возле обочины.
– Вы сможете теперь ехать дальше? – спросил он, когда она выпрямилась.
– Да, – выдохнула она, моля Бога, чтобы не ошибиться.
Он снова посадил ее в джип и протянул ей большой пакет.
– Я поеду медленно, – сказал он холодно.
– Спасибо, – выдавила она, почувствовав опять такую нестерпимую головную боль, что едва была в состоянии говорить.
Доктор, выбежавший к ним из ультрасовременного здания больницы, был встревожен:
– Вы задержались, я уже начал волноваться.
– Нам пришлось остановиться, потому что у мисс Джеймс началась рвота, – объяснил ему Лукас. – Я так привык к этой дороге, что езжу слишком быстро.
– Бедное дитя. Давайте ее сюда, Лукас. Мой рентгенолог уже ждет, а медсестра Паппас приготовила кресло-каталку.
Лукас вытащил Изабель из машины, чтобы посадить в кресло, и поджал губы, почувствовав, как она
