условии, что он «оденется построже и сделает что-нибудь с волосами».
— Пять тысяч баксов за доставку, — весело закончил Чероки. — Неплохая сделка, как тебе кажется?
— Что за чушь? Пять тысяч баксов?
Из своего опыта Чайна знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, да и то для второй мышки.
— Подожди-ка, Чероки, а что в этом пакете?
— Чертежи какого-то архитектора. Понимаешь, это одна из причин, почему я сразу о тебе подумал. Архитектура. Черт возьми. Как раз по твоей части.
Чероки возвратился к столу, но теперь повернул стул кругом и оседлал его.
— А почему этот архитектор не отвезет свои чертежи сам? Или не пошлет по Интернету? Для этого есть специальная программа, а если на том конце ее ни у кого нет, то почему он не пошлет диск?
— Кто знает. Да и какая разница? Пять тысяч баксов и бесплатный билет. Да пусть хоть гребной лодкой свои чертежи посылают, если им так хочется.
Чайна покачала головой и вернулась к салату.
— Слишком странное предложение. Езжай-ка ты лучше один.
— Эй. Речь идет о Европе. Биг-Бен. Эйфелева башня. Чертов Колизей.
— Вот и развлечешься. Если, конечно, на таможне тебя с героином не накроют.
— Говорю тебе, тут все чисто.
— Пять тысяч долларов за доставку обыкновенного пакета? Не верю.
— Давай, Чайна. Ты должна поехать.
Тут в его голосе прозвучало какое-то напряжение, которое он пытался выдать за нетерпение, но оно больше напоминало отчаяние. Чайна осторожно спросила:
— В чем дело? Лучше скажи мне сразу.
Чероки ковырял виниловый шнур на краю спинки стула.
— Дело в том… Я должен быть с женой.
— Что?
— Я говорю про курьера. Про билеты. Они для супругов. Сначала я этого не знал, но когда адвокат спросил, есть ли у меня жена, я понял, что он хочет услышать положительный ответ, и сказал «да».
— Почему?
— Да какая разница? Откуда они узнают? Фамилия у нас одна. Мы не похожи. Можно притвориться…
— Я хочу сказать, почему посылку должна привезти супружеская пара? Да еще и в строгих костюмах? Пара, которая «сделает что-нибудь с волосами»? Что-нибудь такое, чтобы выглядеть неприметно, законопослушно и невинно? Господи, Чероки. Да где твои мозги? Это же наверняка контрабанда, а ты угодишь в тюрьму.
— Да не дрейфь ты. Я все проверил. Мы же говорим об адвокате. Он существует.
— Ну, этим ты меня очень сильно утешил.
Она обложила салат крохотными морковками, а сверху насыпала горстку тыквенных семечек. Полила все лимонным соком и понесла на стол.
— Я с тобой не поеду. На роль миссис Ривер ищи кого-нибудь другого.
— Да нет больше никого. И даже если бы я нашел кого-нибудь так скоро, в билете будет стоять фамилия Ривер, а паспорт должен соответствовать билету… Ну поехали, Чайна.
Он говорил как маленький мальчик, огорченный тем, что его план, который, казалось, отделяет от осуществления лишь поездка в Санта-Барбару, вдруг оказался так близок к провалу. В этом был весь Чероки: у меня есть идея, и мир, конечно же, поможет мне ее воплотить.
Но Чайна уперлась. Брата она любила. И хотя он был старше, добрую половину детства и часть отрочества она провела, опекая его. Но даже привязанность к Чероки не могла заставить ее участвовать в афере, которая грозила обернуться то ли легкими деньгами, то ли кучей неприятностей.
— Ни за что, — сказала она ему. — И думать забудь. Найди себе работу. Пора тебе начать жить в реальном мире.
— Именно это я и пытаюсь сделать.
— Тогда найди нормальную работу. Все равно рано или поздно придется. Почему бы не сейчас?
— Вот здорово. — Он так и соскочил со стула. — Просто класс, Чайна. Найди нормальную работу. Живи в реальном мире. А я чего, по-твоему, добиваюсь? Я придумал, как получить работу, дом и деньги одним махом, но тебя это, по-видимому, не устраивает. И реальный мир, и нормальная работа должны быть только такими, какими ты их себе представляешь, не иначе.
Он метнулся к двери и выскочил во двор.
Чайна пошла за ним. В центре умирающего от жажды газона стояла ванночка для птиц. Чероки выплеснул из нее воду, схватил проволочную щетку, которая лежала рядом, и принялся яростно драить ребристую поверхность ванны, отскребая птичий помет. Потом промаршировал к дому, где лежал свернутый шланг, открыл воду и вытащил шланг во двор, чтобы заново наполнить ванну.
— Слушай, — начала Чайна.
— Забудь, — сказал он. — Мой план для тебя просто глупость. А я — дурак.
— Я так сказала?
— Я не хочу жить так, как другие: вкалывать с восьми до пяти на чужого дядю за вшивую зарплату, — но ты этого не одобряешь. По-твоему, жить можно только так, а если кто-то с тобой не согласен, что ж, значит, он тупица, дурак и кончит свои дни в тюрьме.
— С чего это тебя вдруг прорвало?
— По-твоему, я должен вкалывать за гроши, складывать их в кубышку, а когда их наберется достаточно, начать выплачивать кредит за дом, завести детей и жену, которая, может быть, окажется лучшей женой и матерью, чем наша ма. Но только это твой жизненный план, ясно? А никак не мой.
И он швырнул булькающий шланг на землю, так что вода полилась на пересохший газон.
— Да при чем тут жизненный план? Это же обыкновенный здравый смысл. Бога ради, сам подумай, что ты предлагаешь. Подумай, что тебе предлагают.
— Деньги, — сказал он. — Пять тысяч долларов. Которые мне чертовски необходимы.
— Чтобы купить лодку, с которой ты понятия не имеешь, что делать? И возить людей на рыбалку бог знает куда? Подумай сначала хорошенько. Если не насчет лодки, то хотя бы насчет этой затеи с курьером.
— Подумать? — И он разразился лающим смехом. — Это я должен подумать? Сама-то ты когда этим займешься?
— Я? При чем здесь…
— Просто восхитительно. Ты учишь меня жить, в то время как твоя собственная жизнь — один сплошной анекдот, а ты об этом даже не знаешь. И вот я прихожу и даю тебе приличный шанс вылезти из всего этого впервые за… — сколько? лет десять? больше? — а ты…
— О чем ты? Из чего вылезти?
— …ты меня же и унижаешь. Потому что тебе не нравится, как я живу. А того, что ты сама живешь еще хуже, ты не замечаешь.
— Да что ты знаешь о том, как я живу?
Она почувствовала, что тоже злится. И как ее братец всегда умеет вывернуть разговор наизнанку! Стоит только заговорить с ним о том, что он натворил или еще собирается натворить, и он тут же переведет стрелки на тебя. А за переводом стрелок всегда следовала атака, да такая, что только большой ловкач мог от нее увернуться.
— Я тебя несколько месяцев не видела. И вот ты являешься, врываешься в мой дом, заявляешь, что тебе нужна моя помощь в какой-то сомнительной махинации, а когда я не отвечаю тебе немедленным согласием, то становлюсь вдруг во всем виноватой. Но я тебе подыгрывать не буду.
— Нет, конечно. Ты лучше подыграешь Мэтту.
— А это еще тут при чем? — спросила Чайна.
Но она ничего не могла с собой поделать — от одного упоминания имени Мэтта страх холодком
