Да, с этой стороной дела она как-нибудь справится. Что за вопрос!
Бросившись к телефону, Лив отменила обед с агентом и решительно направилась в ванную — собираться. Единственной ее надеждой отныне был Грегори Стоун, простой маляр.
2
— Поправь меня, коли я ошибаюсь, — изрекла няня Кроули, вплывая в гостиную с кофейным подносом, — но теперь, когда Ларри спрятал гордость в карман и принял тебя в партнеры, ты остаешься тут у нас не просто так. Ей-ей, это как-то связано с той хорошенькой девушкой, которая остановилась поблагодарить тебя за то, что ты помог ее маме.
Грегори нетерпеливо сложил газету. Он и сам не знал, какого черта все еще торчит здесь, какого черта ведет себя точно распоследний дурак. А уж обсуждать эту тему ему и вовсе не хотелось.
Сердито хмурясь, он пробежал в памяти события последних восьми дней, начиная с того самого первого, когда, заехав в гости — ненадолго, на денек! — обнаружил Ларри в постели. Послушать жалобы и стоны больного, так тот находился при смерти — если не от самой болезни, то от волнения, что растеряет всех клиентов, а грузовик заржавеет на дальней стоянке, потому что, как же он может его привести в этаком-то состоянии и как же он будет лазить по лестнице, когда и на ногах-то не стоит?
Няня Кроули за всю жизнь так и не выучилась водить машину. Поэтому Грегори сам привел грузовик — точнее, груду ржавого металлолома — из гаража за несколько улиц от няниного дома. На обратной дороге он заметил, как какая-то хрупкая женщина, опрятно и со вкусом одетая, вдруг упала в обморок. Как оказалось позже, это была мать Оливии.
Когда женщина пришла в себя настолько, чтобы дрожащим голосом заверить, что никогда прежде не теряла сознания, Грегори отвез ее домой, приготовил чаю и посидел с больной, пока не вернулась с работы ее сестра.
Вне всякого сомнения, что когда-то эта женщина, Барбара Вайтсберри, — даже узнав ее фамилию, он не заподозрил, кто она такая, — была очень красива. Однако нынешняя хрупкость, бледность и тоска в глазах заставили Грегори не на шутку встревожиться. Простившись с Барбарой, он отвел ее сестру в сторонку.
— Простите, не хотелось бы зря волновать вас, но, думаю, неплохо бы вам убедить ее показаться врачу.
— Попробую, но мне вряд ли удастся. А вот если бы она вместо того, чтобы полностью полагаться на никчемного муженька, обучилась в свое время какой-нибудь достойной профессии, не пришлось бы ей стоять за прилавком в аптеке, а после еще приглядывать за детишками, родителям которых понадобилось отлучиться.
Судя по всему, Бет была лютой мужененавистницей. Грегори распрощался и выбросил этот эпизод из головы. Однако назавтра произошло следующее. Он стоял на лестнице, тщательно крася переплеты окон домика няни Кроули. Ларри, хотя и преисполнился благодарности за предложение, все ж отказался пускать Грегори к клиентам, не убедившись предварительно, что тот справится с таким трудным делом, как покраска стен. И вот та самая девушка, что не покидала его мысли двенадцать месяцев кряду, вдруг подошла поблагодарить его за то, что он помог ее матери.
Увидев Лив, Грегори от неожиданности впал в ступор, потеряв дар речи. Но, едва придя в себя, принял твердое решение. На этот раз он не даст Оливии Вайтсберри вот так запросто исчезнуть из его жизни. Не позволит неотложным делам вновь разлучить их.
В тот вечер работы почему-то не было. Так что Грегори натянул старенькие, но чистые джинсы, выцветшую футболку — из тех, что надевал у себя в коттедже, подправляя изгородь или помогая садовнику возиться с землей, — и пешком прошагал несколько переулков до дома, где, как он теперь знал, гостила у матери Лив. По дороге он купил букет цветов. Для Барбары.
И добился желаемого — приглашения выпить чашку чаю и дружески поболтать.
Непосредственная радость Барбары при виде цветов, трогательная благодарность за то, что он запомнил ее адрес, заставили Грегори испытать несколько уколов совести. Особенно когда стало совершенно ясно: Барбара считает его простым маляром, который тяжким трудом зарабатывает себе на жизнь.
За час болтовни он вызнал-таки пару интересных подробностей: Лив, как любила называть себя девушка, собиралась провести в этих краях несколько недель. И не хотела, чтобы Грегори догадался, кем она работает, поскольку решительно пресекала беседу, стоило лишь Барбаре завести речь о показах мод.
Видимо, не желала, чтобы он смотрел на нее мужским, оценивающим взглядом. Ах, если бы она только знала, что в дешевенькой летней юбке и блузке без рукавов казалась Грегори еще желаннее и привлекательнее, чем когда бы то ни было!
Складки мягкой ткани колыхались в такт плавной походке, обрисовывая изгибы стройных бедер, блузка не скрывала очаровательных холмиков грудей. В Лив было столько грации, столько женственности, что у него даже дух перехватывало. Грегори чудилось: он в жизни не видел подобной красоты.
Он упивался завораживающей глубиной синих глаз в обрамлении густых ресниц, чувственными очертаниями губ, на которых сейчас не было ни грамма помады. И ощущал, как становятся тесны ему джинсы, но не смотреть было выше его сил. Грегори повезло снова — его пригласили прийти завтра на ужин. Правда он успел заметить мимолетный недовольный взгляд, который Лив метнула на мать, ее натянутую улыбку в ответ на поспешное согласие гостя. Но подобная неласковость его не запугала. Вызов — что может быть лучше! От вызова и кровь быстрее бежит по жилам! По дороге обратно Грегори мысленно поклялся, что поцелуями сотрет досаду с хорошенького личика Лив.
— Экий у тебя хмурый вид! Я верно понимаю, что дальше чая с ее матушкой ты не продвинулся? — Няня Кроули протянула бывшему воспитаннику чашку кофе, черного и крепкого, как раз как он любил, и придвинула тарелку с пирожками.
Грегори помотал головой, но пирожок все же взял. Хотя есть ему не хотелось. Ну неужели надо обязательно обсуждать его личную жизнь?!
Однако няня не унималась.
— Помнится, на прошлой неделе ты каждый вечер шел справиться, как себя чувствует миссис Вайтсберри, и возвращался с точно таким же мрачным и решительным видом. Надеюсь, спорить не станешь?
А что тут спорить? Он так предвкушал тот первый ужин, на который его пригласила Барбара, так радовался, наивно полагая, что сделал первый шаг к сердцу красавицы. И что же? Продолжения не последовало. И завтра, и послезавтра, и три дня спустя Лив упорно отказывалась, когда он как бы невзначай предлагал ей прогуляться по берегу или наведаться в ближайшее кафе.
Сначала отказы лишь разжигали в Грегори решимость добиться своего, заставить ее воспылать тем же пламенем, что пылал в нем. Но лишь до вчерашнего вечера.
Вчера Барбара сообщила ему, что Лив поехала в Лондон. И в характерной для нее мягкой, уклончивой и осторожной манере дала понять, что ей, Барбаре, крайне жаль, но он только попусту теряет время. Ее дочь не интересуется мужчинами.
Смысл этих слов был совершенно ясен: Оливия Вайтсберри была лесбиянкой.
Сердитый, раздосадованный шагал Грегори сквозь сутолоку вечерних улиц и переулков. Не на Оливию он злился — на себя. Надо ж было так обмануться!
Хорошо еще он буквально силой вынудил Ларри принять его в партнеры, а заодно — и солидный «вступительный взнос». Теперь будущее няни Кроули будет обеспечено. Отныне он позаботится о двух вещах. Первое: чтобы бизнес Ларри шел ходко, несмотря ни на какие трудности. И второе: чтобы сам Ларри никогда не узнал, что деньги идут с личного счета его нового компаньона.
С этим все уладилось, и сегодня Ларри как раз отправился смотреть приглянувшийся ему новый грузовичок. А сам Грегори намеревался поскорее собрать вещи и убраться восвояси. И забыть Оливию
