отнюдь не железных задних мест не сходили кровавые мозоли. Гребцы сидят на деревянных скамьях- слайдах и, как велосипедисты, постоянно переносят упор с одной ноги на другую. В минуту таких движений делается восемьдесят-девяносто. Весь день – сплошное трение тела о дерево, причем трение с мощным усилием. Гребца всегда можно опознать не только по сильным плечам и могучему торсу, но и по стертому заду.
Здесь была нужна взаимопомощь. Вот приходит с тренировки, шагая в раскоряку, мой друг Олег Филиппов и обращается ко мне с деликатной просьбой продезинфицировать рану. Спускает брюки, а сзади у него – кровавое месиво, просто мясо, как то, что покупаем в магазине. Времени мало, через несколько часов очередная тренировка. Хватаю йод и начинаю прижигать рану. Олег голосит от страшной боли, просит подуть на это мясо, чтобы не так драло. Дую, чего не сделаешь для друга!
Пройдя экзекуцию, Олег снова натягивает спортивную одежду и идет на тренировку, снова садится в лодку и проделывает эти восемьдесят, девяносто, сто движений в минуту, не давая зажить истертой коже, истерзанным мышцам.
Как выглядело мое тело? Наверное, точно так же. Я тоже кричал, когда меня мазали йодом или зеленкой, и умолял подуть на больное место.
В зимнее время к обычным трудностям добавлялся собачий холод, который бывает только на воде. Зимой мы уезжали на сборы в Краснодар. Там есть теплоэлектростанция, которая выбрасывает теплую воду в так называемый пруд-охладитель. Это большое озеро, связанное с рекой Кубань, и оно никогда не замерзает.
На улице минус восемнадцать, сильный ветер, а мы продолжаем тренироваться. Надеваешь на себя кучу одежды, весло обшиваешь двумя полиэтиленовыми мешками, чтобы защитить руки от ветра и ледяной воды. Волна, ветер, холод! Мокрое лицо обжигает морозный ветер. Через считанные минуты и гребец, и лодка покрываются ледяным панцирем. Одежда превращается в ледяную коробку. Весло утяжелили килограммы льда. Но мы как ни в чем не бывало отрабатываем полтора или два часа на воде. Подвигом это мы никогда не считали: обычный рабочий момент. Физические нагрузки были настолько велики, что сырость и переохлаждение отступали на второй план.
Но до поры до времени. Однажды в такую погоду у меня разорвался правый пакет. Мало сказать, что рука начала превращаться в ледышку. Чтобы представить себе, что я испытал, намочите свою руку ледяной водой и подставьте под обжигающий морозный ветер. При этом вновь и вновь смачивайте ее, поскольку грести на байдарке с сухими руками невозможно.
Хорошо, что мои мученья заметил Олег Филиппов. Он подплыл и, ни слова не говоря, засунул мою руку себе под одежду. Его потное, горячее тело грело, как печка. Вскоре я вновь мог держать весло, и мы двинулись к базе, до которой было километра полтора.
В обычном состоянии мы отмахали бы это расстояние за несколько минут, но нам приходилось останавливаться, чтобы снова и снова отогревать руку.
Пока мы доплыли до базы, поставили лодки, прошло не менее получаса. В гостинице я уже готов был выть от боли: рука покрылась волдырями и выглядела, как ошпаренная.
Что я только ни делал: подставлял под холодную воду, смазывал мазями, но боль не отпускала. Другой человек бросился бы в больницу, там сделают перевязку, дадут обезболивающее... Но спортсмены не такие, как все. Вот-вот начнется очередная тренировка. Я шью новый пакет и спешу к своей байдарке.
Краснодар памятен еще и отсутствием нормального жилья. Незамерзающий водоем привлекал тьму гребцов со всех концов страны. Были забиты не только гостиницы, но и все свободные площади в общежитиях заводов, профтехучилищ и т.д. Оставался обычный частный сектор. Тренерам тогда разрешалось тратить наличные деньги из расчета рубль-полтора за койку в сутки. На что можно было претендовать с такими средствами?
Мы размещались в курортном поселке на окраине города в домишке деревенского типа. Не было ни бани, ни душа. Чтобы получить побольше денег, хозяева ставили в шестнаддатиметровую комнату не меньше восьми кроватей. Мы с большим трудом могли между ними протиснуться. Здесь не только спали, но и сушили спортивные доспехи. Одежда, мокрая от воды и пота, висела на спинках коек и на веревках, протянутых над головами. Дышать было просто нечем: форточку не откроешь, поскольку отопление почти не действовало.
Но никто не роптал и даже не обращал внимания на жуткие условия. Физические нагрузки были настолько велики, что обстоятельства, принял ты душ или нет, сухая н тебе одежда или мокрая, особой роли не играли. Натягиваешь холодный, мокрый спортивный костюм, делаешь резкую пробежку, чтобы разогреться, садишься в лодку и – вперед! – только свистит в ушах ледяной ветер.
...После первой тренировки мы, полностью обессиленные, вываливаемся из лодок на понтон и лежим, как тюлени. Отдышавшись, пьем специальный белковый коктейль с глюкозой и аскорбиновой кислотой. Затем – срочно в столовую. Обильный, высококалорийный завтрак уже сгорел в организме, и снова сосет под ложечкой. Набрасываешься на обед и сметаешь со стола все, что ни дадут, -огромное количество пищи.
В запасе до следующей тренировки – час двадцать. Снова в долю секунды раздеваемся, ложимся под одеяла и мгновенно проваливаемся в сон. Страшные перегрузки научили нас использовать любую передышку, чтобы вернуть силы. Рассчитываешь сон до минуты, до долей минуты. Если бы силы лучше всего восстанавливались в танцах, мы бы танцевали. Мы делали бы все что угодно, чтобы быстрее приходить в форму.
Эта школа мгновенного расслабления и засыпания помогает мне и сегодня. Когда я захочу отдохнуть, например, при длинном авиаперелете, или освежить силы посреди трудной и длительной работы, то я усну без проблем в любых условиях. Словно внутри есть особый процессор, и ты программируешь его: есть полчаса на сон, чтобы снова быть в хорошей форме. Чик! – щелкаешь выключателем и засыпаешь даже при полном дискомфорте. Сознательно истязая себя перегрузками, мы не должны были допустить срыва. Однако, стремясь к наивысшей работоспособности, гребцы нередко переходили опасную грань. И тогда организм, эксплуатируемый за красной чертой, включал защитную реакцию – в виде одной или нескольких болезней.
А после соревнований спортсмены на два-три месяца гарантированно превращались в калек: повышенное давление, тахикардия. Если бы нам, мощным парням, красе и гордости гребного спорта, пришлось в этот момент проходить призывную медкомиссию в армию, нас просто забраковали бы. Конечно, постепенно организм восстанавливается, но рубцы и шрамы остаются на всю жизнь. Не случайно среди профессиональных спортсменов нет долгожителей.
Я часто называю соревнования и даже тренировки «боем». Как на войне, мы были готовы к любым жертвам, ради победы отдали бы и жизнь. Случалось, в нечеловеческой борьбе за первенство люди доводили себя до остановки сердца, и это не считалось безумством! Если у кого-то возникали проблемы со
