Она отчитала его с терпимой улыбкой. Она была добра, и она была уже в другом измерении, где происходили замечательные вещи, и она была настолько уверена в себе, что ее почти не удивило, когда Марк спросил:
– Вы пообедаете со мной сегодня вечером?
– Хотелось бы, – сказала она, не краснея, без запинки. – Спасибо, очень бы хотелось.
Но позже, дома, в комнате, когда она готовилась к встрече, ее спокойствие уступило место волнению, столь же пьянящему, как у ребенка в ночь перед Рождеством.
Она посмотрела на свое отражение и удивилась, что оно не изменилось. В девятнадцать она все еще ожидала чуда. Она делала новые прически и надевала модные платья с неослабевающим оптимизмом. Результаты были почти всегда хороши. У нее были темные блестящие волосы, которые струились по плечам. Широко расставленные зеленые глаза, круглое лицо и чистая белая кожа. Она была красива, но никогда не выглядела сногсшибательно, хотя очень надеялась, что когда-нибудь это случится. А в этот день она почувствовала себя сногсшибательной.
Итак, Марк Хардич пригласил ее. Он хочет провести этот вечер с ней, хотя, конечно, существует множество красивых женщин, которых он мог бы пригласить на обед. Мысли об этом зажигали звезды на небе, чувственно изгибали ее губы, согревали ее кожу. Даже линии ее гибкого молодого тела, казалось, становились более мягкими и изящными.
Он привел ее в придорожное кафе, где его знали. Владелец вышел, чтобы проследить за обслуживанием, обменяться шутками и поговорить о скачках.
Марк Хардич был самым красивым мужчиной в кафе, и не только в глазах опьяненной Эммы. Его особенностью было утонченное высокомерие, и, поскольку он сидел напротив нее, ей хотелось зажмуриться, чтобы поверить этому.
Они говорили о новой книге одного из его любимых авторов. Эмма не читала книгу, но случайно натолкнулась на небольшую заметку о ней в воскресной газете и бесстыдно притворилась, что читала.
Это было не вполне честно. Но она хотела понравиться, и Марк был сражен. Во всяком случае, она читала некоторые произведения этого автора.
Они говорили о текущих событиях. Здесь она имела преимущество, ее отец всегда полагал, что Эмма и Кит должны быть в курсе политических новостей, музыкальных и театральных новинок.
Укладываясь спать той ночью, Эмма решила, что каждое слово их разговора нужно запомнить, и чуть не встала, чтобы записать его. Но заснула в теплой кровати, всё-таки решив не записывать. Она всегда будет помнить. На следующей неделе у нее новое свидание с Марком. Она помнила наизусть все, что он говорил ей, и надеялась, что он скажет: «Эмма, я люблю вас».
В сущности, он был серьезным человеком. И если он искал общества девушки, то это было серьезно.
Эмма любила его. Всегда любила. Она думала, что он влюбился в нее. От его поцелуя она вся трепетала. Она восхищалась им даже больше за самообладание, с которым он целовал ее. Это было уважение, настоящая любовь. В Марке Хардиче не было ничего импульсивного, и Эмма ждала, что в свое время он скажет, что он обожает и хочет ее.
Два светлых месяца. Она была глуха к деревенским сплетням. Насмешки Кита, противоречивые и немного взволнованные комментарии отца. Но все изменилось после разговора с Сарой Хардич.
Сара была на десять лет старше Марка, к тому же выглядела старше своего возраста. Худая высокая женщина из семейства Хардичей. Но где черты Марка были тверды, у Сары были слишком остры, ее лицо было чересчур узким.
Эмма никогда не любила Сару. Ее вообще мало кто любил. У той был острый язык и отсутствовала выдержка. Она была бы более счастлива, живя лет сто назад, когда девочки вроде Эммы Чандлер делали реверансы перед дамами, подобными мисс Хардич.
В девятнадцать лет Эмма работала в магазине в ближайшем к деревне городке. Одежда продавалась дешевая и яркая, явно не для Сары Хардич. Поэтому, когда Сара вошла в магазин в тот день, Эмма мысленно отметила, что она ничего не будет покупать.
Она прошла вперед. Освещение было не слишком хорошее, и Сара как будто боялась, что из-за угла выскочит крыса.
– Я могу вам помочь? – спросила Эмма.
Громко звучала музыка. Сара сказала:
– Я хочу поговорить с вами. Этот гвалт когда-нибудь кончится?
– Боюсь, что нет. – Эмме часто хотелось тишины, но клиенты любили громкую музыку. Они примеряли одежду быстро двигаясь в такт ритму. Эмма обратилась к Софи, хозяйке магазина: – Можно я выскочу на пять минут?
– Да хоть на десять, – разрешила Софи великодушно. Эмма была ее лучшей продавщицей.
Сара припарковала машину напротив магазина, и теперь она подошла к автомобилю и села, открыв дверцу для Эммы. Сердце Эммы забилось сильнее. Сев, она спросила с тревогой:
– С Марком все в порядке?
– Все хорошо, – кивнула Сара. Потом холодно заметила: – Именно о брате я хочу поговорить с вами.
Эмма сидела прямо и молчала, потому что догадывалась о намерениях Сары. Сара Хардич любила подчеркивать свой аристократизм. Конечно, она не одобряет брата, встречающегося с простолюдинкой. Эмма умела сохранять выдержку, она сумеет выдержать грубость Сары. Не стоит обращать на нее внимание. Вот только Марк будет сильно огорчен.
– Знайте, он не женится на вас, – сказала Сара.
Что она знала об этом? Эмма собралась выйти из автомобиля, удивляясь, с какой стати она послушно пошла из магазина за Сарой Хардич, чтобы слушать этот бред.
– В тот день, когда он пригласил вас на обед, – продолжила Сара, – он поссорился с ней. Поэтому он и пригласил вас.
Слова укололи больно, но это могла быть злонамеренная выходка в духе Сары. Если это правда, сказала себе Эмма, она была бы рада устроить скандал. Кто бы ни была эта девушка, Марк не встречается с ней теперь.
Она вышла из автомобиля, Сара Хардич – тоже. На тротуаре Сара сказала уверенно:
– В конце концов он женится на Гиллиан. Она для него все. И я думаю, что несправедливо, если вы думаете, что вы для него больше чем временное увлечение. Вы встречаетесь два месяца? Она позвонила ему сегодня. Кто-то должен был предупредить вас.
Потом Сара подумала, правильно ли поступила, приехав сюда. Но она знала, что ее брат выжидает, пока Гиллиан не придет в чувство, и Эмма Чандлер должна была быть предупреждена.
«Надеюсь, что девушка не упадет в обморок к моим ногам, – думала Сара, – она выглядит смертельно бледной». Вслух же произнесла:
– Марк поступил эгоистично.
Скорее всего, он не хотел быть эгоистом. Не было вопроса о совращении Эммы или влюбленности. Те нетребовательные поцелуи, которые будоражили ее воображение, были доказательством чуткого ограничения, это был просто более теплый способ прощания, на градус теплее, чем рукопожатие.
Марк не обманывал ее. Она обманула себя. Он не сказал ей о Гиллиан, но никогда и не говорил, что Эмма – девушка, которую он хочет. Они говорили много, и теперь она поняла, что все было поверхностно.
Возможно, были хорошие, дружеские отношения. Как Марк мог знать, что она боготворила его в течение пятнадцати лет из своей девятнадцатилетней жизни?
Их последнее свидание должно было состояться в театре тем же вечером. Она задавалась вопросом, скажет ли он ей о Гиллиан или просто не назначит другой встречи. И она поняла, что не в силах будет высидеть трехактную пьесу, ожидая разведки их отношений.
Она извинилась и сказала, что у нее болит голова. Это было правдой. Он посочувствовал, обеспокоенно и в то же время явно с облегчением. Стоя у своего дома на неровных каменных плитах, Эмма сказала:
– Сара приезжала ко мне на работу.
– Какого дьявола! – Марк знал какого.
