система, напоминающая гнусавый напев муэдзина. Единственная раздражающая деталь, мешающая наслаждаться утренним пейзажем.
Воспоминание о муэдзинах, минаретах и прочих прелестях Египта заставило поморщиться мужчину, вышедшего на пляж. Не так давно он вернулся из Каира и меньше всего стремился обратно. Можно сказать, что ему позволили наслаждаться отдыхом. Если не считать одного раздражающего обстоятельства: со дня на день мужчина ожидал прибытия связного, который выдаст ему инструкции. После этого каникулы резко сменятся трудовыми буднями. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Вот тебе, Юрьев, и бесплатная путевка за счет фирмы.
Фирма, в которой работал мужчина, называлась Служба внешней разведки, сокращенно – СВР. Это было постоянное место его службы. Что касается фамилии, то она была временная. Что с того? Мужчине было безразлично, кем представляться, поскольку примерно с двадцатипятилетнего возраста он общался с людьми под вымышленными именами. Теперь было около сорока, и он начал забывать, как звали его в прошлом. Иногда чудилось, что вообще никак. Он был кем угодно – и никем.
Находясь в Каире, мужчина утверждал, что он – Максим Галатей, путешествуя по свету, кем только не представлялся, а теперь вот настало время побыть Иваном Игоревичем Юрьевым. Всего лишь до конца отпуска, плавно переходящего в работу.
Ее всегда хватало, сколько он помнил. А в последнее время начался настоящий аврал, усугубляемый отсутствием достаточного количества профессиональных кадров.
Мир стремительно менялся. Запад, поманивший доверчивых россиян образом «капитализма с человеческим лицом», внезапно перестал расточать обворожительные улыбки, а то и вовсе демонстрировал откровенный волчий оскал. Возобновление холодной войны, о которой поспешили объявить массмедиа, грозило перерасти в войну самую настоящую, жестокую, беспощадную и кровопролитную. Подогреваемые иностранцами «горячие точки» были подобны искрам, из которых однажды возгорится пламя. Что станется с планетой, охваченной пожаром Третьей мировой? Ни один политик, ни один ученый или аналитик не сулили человечеству шансов на выживание. Пожалуй, в третьем тысячелетии от Рождества Христова это была главная и единственная причина, препятствующая открытию полномасштабных боевых действий.
Зато на невидимом фронте сражения шли не прекращаясь, денно и нощно, во всех уголках земного шара, в воде и воздухе, в массовом сознании и на дипломатических приемах, в темных переулках и под хрустальными люстрами. В этой необъявленной войне, как в любви, все средства были хороши, и, кстати говоря, любовь являлась опаснейшим секретным оружием, а не божьей благодатью. Возможно, даже более разрушительным, чем ненависть.
Прочитав однажды знаменитый роман Оруэлла «1984», Юрьев поразился тому обстоятельству, как точно предугадал писатель путь, по которому станет развиваться так называемое цивилизованное общество. И речь в романе шла вовсе не про СССР, что ускользнуло от внимания западных цензоров. Оруэлл нарисовал мрачную утопию, пришедшую на смену демократии. И название пресловутого Министерства любви вполне подходило для Пентагона или Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки…
В сравнении с махиной ЦРУ СВР России не тянула даже на скромный министерский отдел. Когда Юрьев читал в «Таймс» или в «Комсомолке» статьи о вездесущей руке Москвы (всегда в перчатке, и непременно – в окровавленной), он только дивился дремучему невежеству авторов… или их бессовестной продажности. Бюджет российских разведчиков в сотни раз уступал американскому или британскому, а уж о размахе деятельности и говорить нечего. В представлении Юрьева СВР являлась чем-то вроде пистолета, из которого приходилось отстреливаться от пулеметов, пушек и бомбардировщиков.
Структура учреждения была довольно запутанна, но его штатное расписание было короче любого департамента ЦРУ. По направлениям деятельности СВР делилась на три основных подразделения: оперативное, аналитическое и функциональное. Юрьев принадлежал к числу оперативников, хотя руководство отдавало должное его аналитическим и интеллектуальным способностям. Плюс отличная физическая подготовка, знание полутора десятков языков, многолетний опыт работы, развитая интуиция, личное обаяние. Благодаря этим своим качествам Юрьев почти не вылезал из загранкомандировок. В полном соответствии с тезисами недавней речи российского президента, призывающего разведчиков «усиливать активность», «наращивать потенциал», «стоять на страже интересов» и «опережать противника на ход, а лучше на два».
Если бы за эти усиления, наращивания и опережения еще платили как следует, лениво подумал Юрьев и тут же велел себе прекратить хныкать. Уж кому-кому, а ему грех жаловаться на судьбу. Мчится галопом по Европам, скачет по Азиям и Африкам, открывает для себя Америки. Чтобы сосчитать увиденные страны, не хватит всех пальцев на руках и ногах, а с городами вообще без карты и калькулятора не разберешься. Живал Юрьев в трущобах, но зато порой сибаритствовал и в пятизвездочных отелях. И кухни народов мира перепробовал, и багамский песочек таптывал, и за рулем «Бентли» сиживал… правда, чтобы в следующий момент юркнуть в крысиную нору лондонской подземки, а затем отлеживаться на матрасе в каком-нибудь конспиративном клоповнике, перебиваясь с хлеба на воду.
Так что болгарское захолустье – не худший вариант, подумал Юрьев, сидя на полотенце у самой кромки моря. А работа… Что работа? От нее, говорят, кони дохнут, однако забывают добавлять при этом, что люди без работы чахнут и умирают. От тоски. Пусть даже в переносном смысле, а все равно безрадостная перспектива.
2
Со стороны казалось, что одинокий мужчина на пляже наслаждается покоем, блаженно щурясь на солнце. Это было верно лишь отчасти. Юрьев действительно радовался передышке, но полностью расслабляться себе не позволял, по привычке контролируя обстановку. Когда настанет время действовать, каждая деталь может оказаться важной, каждый пустяк. Разведчики часто горят на мелочах – прописная истина, известная каждому почитателю шпионских романов. Но умные разведчики используют мелочи в своих интересах.
Юрьев досконально изучил Албену, не только исходив ее вдоль и поперек по улицам и аллеям, но и облазив все крутые тропы, исследовав все уголки парка. У него имелось наготове несколько маршрутов, подходящих для того, чтобы избавиться от слежки. Он знал, как незаметно покинуть бильярдную, где расположены запасные выходы из центральных отелей, куда скрыться в случае опасности и откуда неожиданно возникнуть при необходимости. А еще он незаметно изучал курортную публику, отмечая про себя тех, кто вольно или невольно оказывался рядом. Это было механическое, почти бездумное занятие. Своеобразная медитация, избавляющая от скуки человека, который дал себе зарок не смотреть телевизор и не читать газет, чтобы на время забыть о существовании большого мира с его большой и грязной политикой.
Рассеянно водя прутиком по песку, Юрьев вычерчивал причудливые вензеля, стирал их, начинал заново, а сам поглядывал на яхту, стоящую на якоре в паре километров от берега. Кому она принадлежит? Почему никуда не плывет, день за днем привлекая внимание Юрьева? Довольно странное времяпровождение для владельца и его пассажиров. Судя по размерам и очертаниям яхты, она стоит денег немалых. Хм, у богатых свои причуды, но на то они и богатые, чтобы даже в причудах оставаться рациональными.
Воткнув прутик в песок, Юрьев встал и пошел в воду.
Сложение у него было скорее полуспортивное, чем спортивное. Возможно, в молодости он занимался гимнастикой или плаванием, но никак не борьбой, не боксом и не тяжелой атлетикой. Если не считать курчавых зарослей на груди, то волосяной покров на теле был редкий, и не бугрились на нем мускулы, без которых немыслим настоящий герой. Тем не менее женщины засматривались на Юрьева, когда в поле зрения не оказывалось объектов поплечистей, помоложе и понахрапистей.
Почему? Кто их разберет, женщин? Кто отгадает, чем может привлекать их мужчина средних лет, с невыразительным лицом и глазами неопределенного цвета. Может быть, он двигался как-то по-особенному. Может быть, в его взгляде присутствовало что-то притягательное. А может, дамам нравилась прическа Юрьева: тщательно зачесанные наверх и назад волосы, как у киноактеров прошлого века, когда мужчины ходили в отутюженных брюках, гладко брились, аккуратно стриглись и стеснялись хлебать пиво на ходу.
Странные нравы, наивная публика. Что ж, у каждой эры свои химеры, и хорошо, если они не страшны, а
