Бондаря. – Говори. Но учти, как только я усомнюсь в твоей искренности, аудиенция закончится.
– И меня вынесут отсюда вперед ногами?
– Выволокут, Женя, вы-во-ло-кут.
– За что такая немилость? – огорчился Бондарь.
– Собаке – собачья смерть, – отчеканила Морталюк. – Немного выспренно, но зато справедливо.
– Согласен.
Убеждать Маргариту Марковну в своей лояльности пришлось не слишком долго, однако время, проведенное под прицелом пистолета, имеет свойство растягиваться. Бондарь ощущал это на собственной шкуре, хотя посторонний наблюдатель не обнаружил бы в его поведении ни малейших признаков волнения, растерянности или неуверенности.
– Я – враг? – спросил он, прежде чем пустить в ход заготовленные аргументы.
– Полагаю, что да, – подтвердила Морталюк.
– Почему тогда после исповеди Реутова я направился
Это был хороший вопрос. Почему? Да потому, что ничего, кроме подозрений и предположений, у Бондаря не было. С чем явился бы он на Лубянку? С пакетиком молотого «Мокко», чтобы предложить Роднину вместе погадать на кофейной гуще?
– Почему? – задумчиво повторила Морталюк. – Все просто. Вы были окружены.
– Разве я знал об этом? – воскликнул Бондарь. – А если бы и знал? Я был вооружен и стоял на лыжах. Мне оставалось рискнуть, а это для меня дело привычное.
– И что бы ты доложил руководству в случае удачного побега? Ты ведь не выяснил ничего конкретного. Ну, работают на меня девушки, ну, красивые и здоровые. Что с того? Уголовного наказания за подобные вещи не предусмотрено.
– Каких? – вопрос сопровождался невинным хлопаньем ресниц.
Бондарь принялся разминать сигарету. Сейчас ему предстояло выстроить безупречную цепочку из косвенных улик и разрозненных фактов, причем сделать это с первой попытки. Угроза Морталюк пустить в ход оружие была серьезной, как выражение ее глаз. В принципе Бондарю ничего не стоило свернуть ей шею, но за дверью караулили ребята с автоматами, которых на арапа не возьмешь. Оставалось следовать выбранной тактике.
– Хочешь, я ознакомлю тебя с ходом моих рассуждений? – предложил Бондарь, закусив фильтр незажженной сигареты. – Я ведь бывший профессионал, так что это может оказаться полезным.
– Приступай, – разрешила Морталюк. – Сгораю от нетерпения.
– Довольно двусмысленное высказывание.
– Неважно. Главное, чтобы твои речи не были двусмысленными. Пистолет на боевом взводе и снят с предохранителя.
– Ты искала не просто телохранителя, – начал Бондарь, меланхолично покусывая сигаретный фильтр. – Тебе нужен был неутомимый жеребец, мачо. Производитель, который станет осеменять твоих барышень с удовольствием и, что немаловажно, совершенно бесплатно. Богатые умеют считать деньги.
– Дальше.
– Дальше в лес – больше дров. Меня испытали на предмет мужской потенции, а потом то же самое проделала ты, Марго. Доверяй, но проверяй, верно?
– Дальше.
– Я тебе понравился, – сказал Бондарь, наклонившись к огоньку зажигалки. – Ужасно понравился.
– Откуда такая самоуверенность? – быстро спросила Морталюк.
– Самоуверенность была одной из моих выигрышных карт. Ты привыкла, что перед тобой гнут спину, пресмыкаются, тебе же давно хотелось отношений другого рода. – Бондарь медленно выпустил дым к потолку. – В жизни ты госпожа, а в постели…
– Ну? – пистолет в руке Морталюк задергался. – Что в постели?
– Ты по натуре рабыня, сексуальная рабыня. Тебе необходимо, чтобы тебя брали грубо, почти силой.
– Еще одно слово, и я выстрелю!
– Ни за что, Марго, – пренебрежительно усмехнулся Бондарь. – Ты ведь истосковалась по моей скупой мужской ласке. Ты действительно сгораешь от нетерпения. И мечтаешь о том, чтобы я поскорей окончательно оправдал себя в твоих глазах, после чего мне будет позволено опять проделать с тобой все то, от чего ты сходила с ума в Москве.
– Ну-ну!
– Вместе с тем тебя пугало, что кто-то может иметь власть над тобой, – размеренно продолжал Бондарь. – Вот почему, добравшись до своих владений, ты сразу залегла в клинику, хотя следила за каждым моим шагом.
– Не только поэтому, – поспешила возразить Морталюк.
– Не только. Ты проходила плановую процедуру омоложения. – Бондарь погасил сигарету. – Между прочим, выглядишь ты просто потрясающе.
– Оставь комплименты при себе! Я в них не нуждаюсь!
– Еще как нуждаешься! Могу поспорить, что возвращение молодости – это единственная по-настоящему важная для тебя цель. Только не перестарайся, Марго. Ты ведь знаешь, что чересчур молоденькие партнерши меня не привлекают.
– Откуда мне знать? – фальшиво удивилась Морталюк.
– Только не говори, что не наблюдала за моим свиданием с этой… как ее? Любочкой?
– Людочкой.
– Точно, – кивнул Бондарь. – Признаюсь, я выставил ее не только из привередливости. Пожалел дурочку. Ей бы здорово досталось, этой Любочке-Людочке, позарься я на ее прелести.
– Что ж, пока что все звучит достаточно убедительно, – признала Морталюк. – Но все это лирика, мелочи. Перейдем к главному. Ты утверждал, что проник в мои тайны. Хвастайся, Женя. Что тебе известно, вернее, о чем ты догадываешься?
Ствол пистолета вскинулся чуть выше и замер, как головка змеи, оценивающей грозящую ей опасность.
– Я ни о чем не догадываюсь, – сказал Бондарь.
– Вот как? – холодно произнесла она.
– Я не догадываюсь, я знаю. Знаю наверняка.
– Не стоит меня интриговать дальше, я и так достаточно заинтригована.
– Ладно, – спокойно сказал Бондарь. – Приступаю. Итак, модельное агентство понадобилось тебе для того, чтобы отобрать достаточное количество глупеньких, но хорошеньких девчонок. В твоем распоряжении их двадцать семь, и все они – идеальные мамы по своей природе. Задержка за малым. – Бондарь переменил позу, вытянув затекшие ноги перед собой. – Забеременели только пятеро из девушек, несмотря на установленный для них график свиданий с молодыми здоровыми охранниками. Полагаю, медики, исследовавшие их, назначили оптимальные дни для секса. Я в этом не специалист, но, думаю, индивидуальные графики построены в соответствии с менструальными циклами.
– Совершенно верно, – подтвердила Морталюк.
– Медики не учли еще одного важного обстоятельства, – авторитетно заявил Бондарь.
– Какого же?
– Отсутствия чувств. Таких обычных человеческих чувств, как влечение, симпатия, привязанность, подлинная страсть, черт подери. Механический секс. А ведь здесь, на Кавказе, не зря говорят, что горный орел в неволе не размножается.
– Опять лирика! – поморщилась Морталюк.
– Лирика, – согласился Бондарь, – но без нее в подобных делах нельзя. Разумней было бы применять метод искусственного оплодотворения. Но ведь тогда исчезал немаловажный побочный эффект, да, Марго?
– Не понимаю, о чем ты толкуешь.
