Спустя десять минут Антон Юрьевич Чернявский – длинная жердь профессорского вида – ухмыляясь, попивал припасенный Сергеем Валерьевичем на Новый год коньячок.
– Началось все издалека – с царапин. Почему, говорит, кошачьи царапины так долго заживают, в отличие от обычных. Ну я ему разъяснил с чисто научной точки зрения, что к чему. Про то, что когти кошки выделяют специальные микроорганизмы, не позволяющие…
– Дальше!
– Потом он задумался. И спрашивает: «А с укусами та же история или нет?» – «Это, – говорю, – смотря с какими!» А он мне: «Начнем с собачьих». Я сразу смекнул, что дело неладное, и спрашиваю: «А какими закончим?» Он мне, улыбаясь такой загадочной улыбкой – очень, надо сказать, обаятельной, ни одна дама бы не устояла на ногах, – и говорит: «А закончим человеческими. Тоже долго заживают?» – «Долго, – говорю, – лучше себя кусать им не позволяйте».
– Кому им? – почти завопил в один голос Станишевский.
– Вот и он тоже, только таким тихим голосом: «Кому, Антон Юрьевич, себя кусать не позволять?» – «Дамочкам в кроватке шибко увлекающимся. Пусть лучше на себе волосы дергают. Тот же эффект, даже посерьезнее…» – «Да я, нет… не позволяю: даже скорее наоборот».
Сергей Валерьевич выпроводил склонного к дармовой выпивке врача и прошептал Станишевскому: «Может, все это и бред, но очень захотелось мне узнать, жива ли его подружка – фанатка Маяковского».
Лифтеру Семенычу терять было нечего. Он увольнялся через неделю. Семнадцать лет он работал лифтером по штатному расписанию.
Лифт, циркулирующий между тремя этажами заводоуправления, за эти годы ломался два раза.
Оба раза Семеныч исправно выполнял свою работу: вешал таблички с красной надписью «Не работает» на белом фоне на третьем и втором этажах, на первом вставал сам и, раздвинув в сторону руки, предотвращал людской поток в сторону сломанной кабины. Это было его главной штатной задачей, его профессиональным звездным часом и триумфом. Вплоть до появления ремонтной бригады, которую вызывал тоже, кстати, он.
Но этот триумф в памяти народной жил недолго, ибо большинство людей считали, что Семеныч отвечает за наличие воды в кулерах. Они не знали, что, раз есть лифт, согласно штатному расписанию лифтер должен быть хоть ты тресни.
Секрет ошибочной версии с водой был в том, что Семеныч любил попить холодной водички, ожидая возможной поломки лифта в коридорах (места рабочего он не имел), ну и менял иногда здоровые бутыли, если встречал где на этаже обездоленные источники.
Семеныч был на предприятии кем-то вроде реликвии, или талисмана, или символа безопасности и повсеместного контроля за жизнью трудящихся.
Распределение подарков, выдача билетов в летний пансионат детям, места в служебном транспорте, новая спецовка, авторучки с корпоративной символикой – везде Семеныч стоял в списке первым.
А теперь, когда на заводе работали два его любимых племяша – своих детей не было, как не было, впрочем, и жены, – он не мог оставить их с этим супостатом. Видно было, что Сатана прислал им в город своего ставленника. Молва, мигом облетевшая завод, лишила Семеныча сна напрочь – и все из-за них. Благо дети сестры были для него пуще родных. Если с ними что-нибудь произойдет? Они ведь у него были беззащитными как цветы.
А что делать с иродом – так на то давно уже существовали методы. Людская память передавала их из уст в уста. И в деревне, откуда каждый день добирался до работы на электричке Семеныч, их еще раз освежил в памяти отец Василий, из местного церковного прихода.
Кто и во сколько пользовался лифтом, он знал в конторе лучше всех. Руками и ножичком тоже работать умел – строгал племяшам корабли и танки такие, что позавидовал бы любой магазин. С осиновым колом проблем не возникло – два часа работы. Легкий, короткий – под спецовку – и острый как бритва.
Шеф шагнул в лифт, уставившись на себя в зеркало, и нажал кнопку три. Там, на третьем, в ожидании своего последнего подвига, теперь уже не трудового, а гражданского, его поджидал лифтер Семеныч.
Двери лифта открылись и…
– Добро пожаловать в ад, нечистая сила!
Сергей Валерьевич подъехал к офису раньше минут на двадцать. Вот так примерно все и произошло. Вся их грустная история, которая закончилась для него так печально. Все-таки ЧП гигантского масштаба – заколотый на территории производства генеральный директор.
Вестей из больницы не было, лужа крови на месте происшествия была такой, что любому был понятен итог противостояния Семеныча с вампиром.
Странно все-таки, что проверенной информации не поступало. Точнее, были сразу перекрыты и засекречены все каналы информации. Приехали коллеги Сергея Валерьевича из столицы и начали расследование. Видимо, они же несколько утихомирили расследование местное, милицейское, по факту нападения.
Завод бурлил четвертые сутки. Кто называл Семеныча идиотом, которому место в психушке, кто считал его преступником, которому место в тюрьме, но кое-кто почитал и героем, место которому на заводской Доске почета.
Приехав на завод, Сергей Валерьевич заметил приоткрытую дверь в кабинет бывшего и нового генерального и, так как время до встречи со своим начальством было, по старой профессиональной привычке уселся рядом на стуле: «А вдруг что-то получится услышать! Открытая дверь – шанс в мир информации!»
Чутье не обмануло Сергея Валерьевича. Поначалу он не поверил собственным ушам – из кабинета доносился голос – да что там голос – смех шефа. Послушав часть разговора, Сергей Валерьевич чуть не хлопнул себя по лбу с досады и не обнаружил дислокацию.
Так и есть. Эта мысль была все время где-то рядом, но он не позволил ей оформиться в своей старой башке в реальную гипотезу. Каким же он был остолопом.
Из кабинета доносилось:
– Ну не до такой же степени, Вадим! Есть же рамки приличия! Ты уже не мальчик.
– А я предупреждал, что я со скуки сдохну в этой деревне. Предупреждал?
– Мы говорили совсем о другом тогда. Я по крайней мере считал, что в большей степени тебе будет не хватать девчонок, концертов в клубе, травки…
– Ты мне что тогда сказал? Ты сумеешь себя развлечь везде. Ну я и постарался. Ты бы видел это скучное болото в первые дни моей работы.
– Но с кровью-то и «скорой» перебор явный…
– Так последняя неделя работы. Очень хотелось поставить жирную точку в провинциальной карьере. Помнишь, как мы в институте в театральной студии выливали девять разных марок томатного сока на белые простыни, чтобы выбрать, какой из них больше походит на кровь? Помнишь?
– Ну.
– Это стадо испуганных баранов не отличило сок от крови. Настолько люди готовы верить всему тупому, что приходит в их голову. Это не люди, а андроиды. Неудачные результаты чьих-то опытов на удаленном управлении. Им нужно повесить на фасад здания: «Мы верим только тупому!»
– Не заводись, ты прожил здесь два года. Думаешь, мне легко будет после твоих спектаклей? На меня уже смотрят как будто я эфиоп, больной СПИДом.
Сергей Валерьевич все-таки хлопнул себя со всей силы по лысому лбу.
Как же можно было не поверить интуиции. Что все это розыгрыш. По его глазам было видно, еще на пленке, когда он кидался пакетиком чая в баб или придумывал рифму… Глаза – все время смеялись. И не было в них безумия. Почему, если странно – так, значит, сразу безумие? А если элементарно кто-то ржет над вами?
За какими-то последними бумагами он зашел в понедельник часов в десять. Когда все сонные слонялись вокруг своих рабочих мест и настраивали себя на очередной недельный трудовой марафон.
Зашел так же бодро и уверенно, как появился здесь в первый день. Стройный, подтянутый, обаятельно улыбаясь и здороваясь со всеми, кто встречал его полным безумного удивления и ужаса взглядом.
