в КВД, развешу кожу эпидемью на стене,к врачу пришел немой, скотина и поэт больной.Я вытащил карманы, начал стаскивать панаму,я в коридоре длинном ждал, про сифилис читал,сова сжимает лампочку в мозгу, как мышь, как знамя,я раздавил Дали, как муравья, сидеть устал,помял от скуки циферблат. А я под маской гноябесполый и слепой по коридору шёл, шёл, шёл —багровый врач меня по запаху нашел, нашел,раздел по звуку, развернул мой пегий зад к науке.Я – пациент, я дерматологический агент,я в позе женщины стою и квакаю тоску —за архетипной головой летит скелет с косой,спускаюсь в медицинский ад, я голый ренегат.О, нравственные муки дня. Мне выдали рецепт,расшаркался, мой Россинант заржал, мы поскакали,а Санчо Пансо – физиологический адептс кановою врачихой вслед флажком салютовали.На крыльях радости в аптеку с улицы влетаю,стучу копытом, крылья царственные опускаю,кентавриха атласная ресницы опустила,и груди над копытами ресницами прикрыла.Я падаю в розу, я чёрный астральный резец,на башне высокой сидит козудуй-молодец,в глазах забубенных хрустальные птички пищали,на звездах баба с мужиком кентавриков рожали.1982.Колдовство1.Я завершила черное познанье,вошла я в образ покоренных сил,я вижу зла беспечное страданье,я подымаю голос из равнин.Сова – наперстница любви немая —мне снится сон всегда один:паркет блестит среди картин,я там брожу безликая, хромая,я там, как труп иль странная живая,не теле десять глаз и я босая.2.Вдруг я на черепахе ростом с гору,она бежит, танцуя и поет,и рядом сотни черепашек хором,приветствуя меня, орут сонет.К стальному храму стадо прибежало,кобыла в панцире дает совет,и стадо бравое псалом поет:«Не закрывай глаза и тело не жалей».Бессилие с параличом сражалось,а тело женское бесилось и дрожало.3.В глазницах шевелились пеплы,пустая тень спиною в храм идет,уходят черепахи – горизонта дети,и солнце в черных облаках плывет.Жизнь потащило в пустоши названья,здесь тише камня женщина живет,размякло существо – все формы узнает,а формы, как росинки, в каждой подаянье;в двойные сети круга гибкое рыданьеопустит женщина коническою дланью.4.Тут загремело в бедных порах мрака,под своды незаметно тишина взошла,свет опустился формой рака,ждет женщина пустынной птахой зла:«Я радуюсь седому прикасанью,я жизни не любила, и его рука,меня уродуя, тащила по векам.Теперь я вижу мрачное призванье —в разрушенное, кислое преданьебог превратился на пути незнанья».5.Вот я сажусь, желая плакать,мне с луком косточку баранью принесут,стол возникает, стул и скатерть,и прыгает из мягких стен на блюдо кот,лакает красным языком тугую граппуи пишет лапой изумрудной – «Суд».А блохи шар хрустальный детства ткут.В утробе зверя слышен предков храп,вино лакает честный пожиратель страха,на стенах тень усатого арапа.6.Веселый храм, как дьяволова бочка,наемный хищник в женское проник.О, бог, пусть крестный сон оставит дочку! В загнутом когте нить, мой череп маятник,на плоском языке тела заговорили,клянусь, я не желала счастья в милый миг,но женский крик продажен, дик,все формы стыд, бесчестье потеряли,кубические челюсти стучали,совокуплялись, времена молчали.7.Волшебный бренный мир ночной тоскиспор разрешит меж правдою и богом,я здесь одна, никто не завопит – «Не лги»,быть не принудит девой строгой.Уже гражданка мира – я страстная змея,чужую жертву запиваю красным грогом,плюю кошачьему самцу «убогий»,я угощенье света – темная Лесбея,сворачиваюсь кольцами в глазу сома —божественная блядь, покорная жена.1982.ФактыО, диво видеть белую еврейку!Сосок груди пою – я канарейка.Придумал я, как дальше стану жить,я превращусь в глубокие моря,спрошу у женщины я три рубля,жену заставлю душу кровью мыть.Мой голос слышат птицы, рыбы, звери,химеры кинут огниво под дверив странном доме, чужом и не чужом,а завтра я – под дверью в нежный дом.Несу еврейке банку молока,еврейки гиблой долгая рукаотца удерживает за рога,а мне отделены рука, нога.С химерой мы на кухне посидим,пьем кофе с канапе, в часы глядим,нам принесут потом салат из роз,язык упал средь шерстяных волос.В державах жил и клоун умирал,мне взгляд отца белье, носки соткал,мне материнский плач белье стирал,на поцелуй мне город хлеб продал.1982.Дом и женаМирзоевуХолодно в доме, промозгло и влажно,губы краснеют, а пальцы, как лед,грязная кошка настырно и важнобрюхо и лапу грызет и грызет.Воздух нелепо насилует осень,сытые груди целует, уста,даму кромсает, еврейскую осень,звук, как сползает по грудям коса.Прыгает кошка меж бедер в калитку,прыгаю вслед я стрелой из пупка,вижу, как яблоко лижет улитка,сухостью пахнет кольчуга из мха.Свечи истают на белую площадь,вместе сливаются кровь и роса,холодно, в кошке мяукает лошадь,стекла и время темнее в грозу.Видишь, составил бочонком ладони,свет потухает за ширмой из них,пальцы просят тепла паранойи,хочешь, вылеплю пальцами стих? Ум потеряю, сижу и играю,странно, наверно, от осени блуд — рядом в саду, когда вышел, гуляю,с трубами дом или спящий верблюд.1982.* * *Я начинаю жить под толстым одеялом,на месте губ – ночные бархатные губы,на месте рук пугающий оттенок грусти,грудь пахнет воздухом и пахнет свежей смертью.1982.Саломея(опера)Ирод взял в жены Иродиаду с дочерью Саломеей.Иоан уже заключен в тюрьму Иродом.Страннику, Иоану, Саломее по тридцать лет.После нагорной проповеди. На пиру Ирода танцует Саломея.Иродиада уже отвергнутая Иоаном.Танец велик и совершенен, Ирод обещает все за танец.Саломея, подговоренная, все просит за танец.Принцип вседозволенности. Ирод приносит голову.СаломеяДля тебя танцевать я хочу.О, Тетрарх! Тетрарх!ИродиадаВзгляд, понурый долу,подыми,дочь моя танцует,посмотри.Ирод молчит, забавляется четками,напряженное сердце трепещет,к горлу черный комок поступил.ГостьУ ног твоих, белая птица!Миры и пространства легли,я чувствуя танец последний —кончаются мир и пиры! ИродЯ чувствую странное зарево,гроза ударяет мне в кровь.У ног твоих, чеpная птица,я брошу с кинжала свой рок.Иродиада (ее слова таковы, как их слышит Ирод)О, музыканты и гости седые,забудьте на миг о судьбе.Ах, сердце мое изнывает слезами.Пускай моя дочь протанцует судьбу.СаломеяСвою тайную мысль
