Самая-самая

Франсуаза Дорэн Самая-самая

Действующие лица:

Роксана Обертэн

Матье Метайе.

Дэвид Грэг

Николя Обертэн

Сандра Пьяссен-Пиже.

Почтальон

Декорация

Единственная декорация пьесы представляет собой комнату, в которой живет и работает Роксана Обертэн, по профессии реставратор – переплетчик книг.

Комната делится на три части: на переднем плане – большая ее часть – гостиная, слева в глубине – кухня, справа в глубине – мастерская, между ними входная дверь, ведущая непосредственно на лестничную площадку. Раздвижные перегородки по необходимости могут закрывать эти части комнаты; из больших окон видны очертания Монпарнаса. Декоратор должен учесть только два основных условия:

1. Находящийся в полу вход на лестницу, ведущую в нижнюю квартиру, должен быть отчетливо виден публике.

2. Кресла и диван не должны быть стандартными. И вообще по возможности нужно избежать в декорации традиционных элементов.

Акт первый

При поднятии занавеса сцена пуста, но очень скоро приподнимается крышка люка в полу и слышится нарочито писклявый голосок, зовущий: «Мадам Обертэн!»

Крышка поднимается еще выше, и появляется головка куклы, напоминающая (как мы вскоре поймем) голову того, кто ее держит. Кукла снова зовет, поворачиваясь направо и налево: «Роксана! Роксана!»

Кукла высовывается еще больше; она одета так, как будет одет тот, кто ее держит. Кукла зовет еще раз: «Моя самая-самая! Моя самая-самая!»

Роксана открывает дверь комнаты, окидывает ее взглядом, ища, кто ее зовет. Заметив куклу, она не удивлена, ей приятно.

Роксана (кукле). А, это вы, мсье Двойничок! Вижу, вы опять на вахте!

Кукла. Я вас не разбудил?

Роксана. Да нет, что вы! Входите, прошу вас.

Кукла. Но, понимаете, я не один.

Роксана. Некоторые подозрения на этот счет у меня имеются! Вероятно, вас сопровождает Матье?

Кукла. Я его с большим трудом уговорил прийти: он боялся вам помешать в воскресенье.

Роксана. Он мне никогда не мешает.

Кукла (в люк). Ты слышишь, Матье? Я же тебе говорил: ты ей никогда не мешаешь. Так же, как и она тебе. Пора уж давно это знать. (Роксане.) Если вы его как следует попросите, я думаю, он наберется смелости и войдет.

Роксана (обращаясь уже в люк). Ну влезай же, дурачок!

Кукла. Вот он, Роксана, вот он!

Матье (появляясь с куклой на руке). Доброе утро, моя самая-самая! Как поживаешь?

Роксана. Во всяком случае, лучше, чем ты!

Матье. Откуда ты знаешь?

Роксана. Раз ты появляешься с Двойничком, значит, все еще маешься!

Матье. Угадала!

Роксана. Интересно, ты всегда будешь прятаться за куклу, когда у тебя творческий кризис?

Матье. Разумеется! Двадцать лет назад я променял кукольный театр на кино – впрочем, по совету моего же Двойничка – и с тех пор без его помощи не написал ни строчки!

Роксана. Позволь тебе заметить, что сейчас даже с ним у тебя ничего не получается!

Матье. Что правда, то правда: в последнее время у него перебои с вдохновением, но это все же не повод расставаться с таким преданным соавтором.

Роксана. Тебе надо было включать его в титры фильмов!

Матье. А он имел на это полное право! Сколько хороших реплик он мне подсказал!

Роксана. Между прочим, и я тоже!

Матье. О, ты! Я тебе обязан не одними репликами! Ты…Ты создала целый фильм. Мой лучший фильм: «Боги послали нам счастье!»

Роксана. Прекрасное название!

Матье. Было бы еще прекраснее, если бы они его нам сохранили!

Роксана. Ты думаешь, они нас совсем покинули?

Матье. Нет, не совсем, но после Греции они к нам изменились.

Роксана. Естественно! То были боги Олимпа. А сейчас это боги Монпарнаса. Но эти не хуже.

Матье (немного помедлив, резко меняет тон). До чего ж хороша была там Морган!

Роксана (неуверенно). Да.

Матье. Конечно, ей далеко было до тебя – реального прототипа, но все же…

Роксана. Легкая была роль…

Матье. Ну не скажи! Персонаж был сложный: солнце и туман, ураган и штиль, лед и пламень! Больше у меня не будет таких героинь.

Роксана. Как знать!

Матье. О! Я-то знаю.

Роксана. Будут другие… Они у тебя уже были… за эти семь лет.

Матье. Никакого сравнения. Самое главное – они меня абсолютно не вдохновляли. Женщины, каких много.

Роксана. Может быть, поэтому, они и нравились… мужчинам, каких много.

Матье. Ох, брось, пожалуйста, мне кажется, я слышу не тебя, а продюсера: «Зритель хочет, чтобы фильм затрагивал его личные проблемы, он хочет в герое фильма узнать самого себя или, на худой конец, своего соседа».

Роксана. Ну и что? Разве это не верно?

Матье. Не совсем. Я уверен, что многие сказали бы, как горничная в пьесе Макса: «Я хожу в театр, чтобы смотреть, как плачут короли».

Роксана. Естественно, это больше возбуждает фантазию.

Матье. К сожалению, теперь нет ни королей, ни шутов, ни великанов, ни героев.

Роксана. Выдумай их!

Матье. Фантастика – не мой жанр. Я могу сочинять, только перерабатывая то, что поставляет мне жизнь в виде сырья, а в настоящий момент жизнь дает мне только людей, поглощенных будничными заботами, задавленных ими, утонувших в них. Метро, работа и на боковую – вариант для простых смертных, путешествие, разрядка, психоанализ – вариант для снобов. Но в обоих случаях – он и она со своими мелкими дрязгами.

Роксана. Но почему ты пишешь только об отношениях между мужчиной и женщиной?! Что, разве нет других тем, кроме любви?

Матье. Есть, но, во-первых, эту тему я знаю лучше других, а во-вторых, мне хотелось бы на этом высокогорном плато, перерезанном дорогами вдоль и поперек, протоптать свою собственную тропинку.

Роксана. Час от часу не легче! Значит, ты хочешь, чтобы эта история любви была еще и оригинальна?

Матье. Вот именно! И мало того – чтобы это была любовь между мужчиной и женщиной.

Роксана. Ну, твое самомнение не имеет границ! Скажи уж просто, что хочешь журавля в небе!