покачивающегося на голубой воде отца и его пустые, мертвые глаза, глядящие из какого-то другого мира.
— Леди и джентльмены, мы готовы начать посадку на рейс четыре-одиннадцать компании «Пан- Америкэн», следующий в Нью-Йорк и Лондон.
Доктор Энглз подал Уиллу руку:
— Ну, идем?
Внезапно Уилл резко подался вперед и укусил эту руку так сильно, что показалась кровь.
— Черт! — воскликнул доктор Энглз, отбрасывая мальчика свободной рукой. — Ах ты, дрянь! Маленькое чудовище!
Уилл открыл рот. Передние зубы были красными от крови.
— Не хочу в Англию, — завыл он. — Хочу остаться здесь!
'Пожалуйста, папочка!
Пожалуйста, мамочка!
Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне.
Я не хотел убивать папочку. Не хотел.
Папа, пожалуйста, перестань так на меня смотреть. Пожалуйста, папочка'.
Глава 6
Свои первые часы в Англии Уилл запомнил навсегда. Братья чувствовали себя так, словно перенеслись на Луну.
Тетя Элеонора встретила их в зале прибытия. Это была полная, суетливая, с напудренным добела лицом женщина, боявшаяся его, как быстро сообразил Уилл, еще больше, чем он боялся ее. Племянник невзлюбил тетю с первого взгляда.
«Она никогда меня не обидит, — решил Уилл. — Никто и никогда больше не обидит меня, особенно она».
Элеонора объяснила, что тетя Вэнни осталась дома, чтобы приготовить для мальчиков какой-то особенный обед.
«Какое-нибудь дерьмо, — подумал Уилл. — Англия — самое дерьмовое место в мире».
По пути из аэропорта Хитроу тетя Элеонора трещала без умолку, так что братья даже толком и не осмотрелись. Стоило одному из них повернуть голову к окну, как она грозила пальцем и напоминала о необходимости внимательно слушать ее. Уилл даже начал всерьез подумывать о том, чтобы откусить сей указующий перст.
— Многие из тех, кто работает в Лондоне, живут далеко от центра. Поближе к остановке метро. Мы, например, живем в Фулеме с тех самых пор, как ваша мать отправилась искать счастья в Америку. И она его нашла, не так ли, выйдя замуж за вашего отца? Ей достанутся все его деньги, а вы не получите ничего, кроме того, что она соизволит вам выделить. Мы тоже не получим ничего, хотя, видит Бог, нам от нее ничего и не надо. Только не от нее.
«Нет. От моей мамы ждать нечего».
Уилл узнал, что тетя Элеонора преподает историю в начальной школе, и это объясняло ее занудство, но от нее разило потом, и вообще, кто она такая, чтобы говорить о его матери? Палмеру новая родственница тоже не понравилась, и он, маленький притворщик, сделал вид, что спит.
Наконец такси остановилось перед трехэтажным домом из красного кирпича с крохотными окнами и шестью ступеньками, ведущими к двери.
— Вот мы и приехали, — бодро объявила тетя Элеонора, но Уиллу вспомнились высокие деревья, яркое солнце и просторы Сан-Диего, и грудь как будто сдавило.
Дома на улице, похожие на тот, у которого они остановились, теснились, едва не наползая друг на друга, а единственное попавшее на глаза дерево было кривое, мокрое от дождя и без листьев. Палмер взял один чемодан, тетя Элеонора другой, и Уиллу пришлось, пыхтя и надрываясь, тащить по ступенькам оба своих.
Они поднялись, дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина в узких черных брюках и черном свитере с высоким воротом.
Уилл глухо вскрикнул. Сердце застучало, а щеки вдруг стали горячими.
Женщина была молодая, с каштановыми волосами, спускавшимися почти до середины спины. Глаза у нее были голубые, а кожа бледная. «Мама», — подумал он.
Конечно, женщина не была его матерью.
Но тетя Вэнни, младшая сестра его матери, так сильно напоминала женщину, которая когда-то, как казалось Уиллу, очень давно, держала его на руках, говорила нежные слова, а потом исчезла. Странное чувство непонятной тревоги и необъяснимого восторга переполнило мальчика. Он не знал, чего ему хотелось больше: броситься ей на шею или с криком умчаться прочь.
— Прежде чем войти, снимите обувь, — сказала Вэнни. — Мы ведь не хотим, чтобы в доме было грязно, верно?
Дом. Англия. Его новая родина. Новая жизнь. Кошмар, который только-только начинался.
Глава 7
Легенда начала складываться рано. Ее рассказывали разные люди, но варианты отличались незначительно. «Уилл необычайно умный и очень смышленый мальчик, но при этом неисправимый лжец. Милый, очаровательный, дерзкий и отъявленный лжец! — так писал директор начальной школы Фулем-роуд весной 1970 года. — Прилагай Уилл больше усердия, его оценки были бы намного выше, но его, похоже, интересует только спорт, в котором он преуспевает, и драки с одноклассниками, в чем он является признанным чемпионом. Лично я до сих пор не уверен в том, привиты ли ему элементарные навыки общественного поведения и сознает ли он различие между реальностью и фантазией».
Различие Уилл понимал, однако всегда делал тот выбор, который казался ему предпочтительнее.
По выходным Уилл часто гулял по своему кварталу в одиночку. Однажды, когда ему было одиннадцать лет, он услышал крики, доносящиеся с расположенного в миле от дома тетушек стадиона, и, заинтригованный, отправился на разведку. Чтобы попасть на стадион, ему пришлось расстаться с отложенными за неделю карманными деньгами.
То, что он увидел там, представляло собой совершенно ошеломляющее действо, в котором участвовали двадцать два человека, разделенные на две команды, отличающиеся цветом формы, но объединенные целью. То, во что они играли, называлось в Англии футболом, а в Америке было известно как соккер. Прежде Уилл видел эту игру только по телевизору.
В школе он и сам играл в футбол, причем играл неплохо, но бегать в толпе ровесников, беспорядочно пиная мяч, показалось ему занятием скучным и небезопасным.
Там же, на стадионе, футбол открылся Уиллу с неожиданной стороны, в действиях игроков присутствовали симметрия и геометрия, координация действий атакующих и красота, сравнимая с красотой неотвратимо стремящихся к берегу океанских волн. Один игрок, ловко контролируя мяч ногой, продвигался вперед, другой бежал рядом с ним, третий, рванувшись по краю, на ходу получил мяч через второго и свернул к центру, преследуемый одним из защищающихся, который в последний момент бросился в ноги нападающему и выбил мяч одному из своих.
В следующий момент все переменилось, и волна как будто покатилась назад. Защищающиеся превратились в атакующих, атакующие в защищающихся, и происходящее на поле напомнило калейдоскоп, подаренный Уиллу отцом на пятый день рождения.
И еще шум! Каждый раз, когда мяч переходил от одной команды к другой, каждый раз, когда форвард бил по воротам или голкипер отбивал мяч в немыслимом прыжке, зрители ревели так, словно дышали одними со спортсменами легкими, а когда счет был открыт, рев взлетел до такой высоты и достиг такой мощи, что Уилл всерьез испугался за барабанные перепонки.
В ту ночь к нему во сне пришла мать, и он, замерев от ужаса, видел, как она целует мертвые глаза отца, и слышал ее презрительный смех. Губы у нее были красные, и с них капала кровь.
'Знаешь, что ты наделал, Уилл?
Это все из-за тебя'.
Однажды утром, несколько дней спустя, он нашел на улице Фулема брошенную собаку. Желто-коричневой масти бродяжка стала первым приятелем Уилла в дерьмовой старой Англии.
