голову и любезно улыбается участковому уполномоченному по фамилии Бандаберия.
- О, - говорит Тиглат максимально ласково, - заходи, дорогой!
Раньше Бандаберия вежливо и скромно просил:
- Дай щеточку - сапоги почистить.
Тиглат протягивал щеточку, участковый заходил за угол будки и чистил свои сапоги сам. Но без гуталина чистить такие большие сапоги - смех один. Однажды, когда у Тиглата клиентов не было, участковый попросил:
- Слушай, Тиглат, у тебя все равно простой оборудования. Бездельничаешь. Почисть мне, а?
Тиглат навел глянец на его сапоги, а участковый и не подумал заплатить.
На другой день Бандаберия пришел и сел сам вне очереди. В это время ждал другой клиент, но участковый ему сказал, что он при исполнении и ему надо срочно. Клиент плюнул и ушел. Тут Тиглат на участкового рассердился. Про себя, конечно.
Стал Бандаберия регулярно приходить каждое утро. Он не торопясь рассаживался и, пока Тиглат трудился над его сапогами, всегда начинал один разговор о несчастной своей судьбе. Ему так в жизни повезло, что он родился грузином, потому что грузины - лучшая в мире нация. Но в то же время ему так не повезло, что его отец был крестьянин по имени Бандаберия. Да если бы не проклятая фамилия, которой предки наградили милиционера, он давно бы уже был полковником или даже генералом, а не участковым уполномоченным. Хорошо еще, что Берию расстреляли и он не успел уничтожить всех родственников Бандаберии за то, что они - Бандаберия.
Тиглат, конечно, с ним соглашался, а про себя думал, что дело тут вовсе не в фамилии, а в чем-то еще. Вот у Тиглата замечательная нация, тоже, бесспорно, лучшая в мире: он айсор, и замечательная фамилия - Паласар. И он, Тиглат Паласар, может рассказать Бандаберии, что происходит из очень знатного рода ассирийских царей, известных аж в двенадцатом веке до нашей эры.
Но Тиглат не будет ничего ему рассказывать, потому что обижен. Дело не в деньгах, а в уважении. Я все-таки царского рода. Отнесись ко мне по-человечески, попроси по-хорошему, и я тебе сапоги почищу. Так ведь нет! Хочешь показать, мол, ты на участке хозяин и можешь мне бяку сделать. У меня таких начальников, знаешь сколько? Кругом начальники, не считая жены.
Такая пошла нервная жизнь: что ни утро, ждешь унижения. Вчера, мало того, что Тиглат участковому сапоги почистил, тот еще товарища привел. Вместе мы, говорит, на дело идем. Я по-хорошему чищу тебе сапоги, гуталин расходую, и ты мне на шею садишься.
А клиент, значит, в очереди стоит и не дождется, чтобы почистить ботинки за деньги. Но если всем чистить бесплатно, на что жить? Не говоря уж о том, что Тиглат из-за милиции плана не выполнит и прогрессивки ему не видать. Мне денег не жалко, но я - за справедливость.
С утра до вечера Тиглат об этом думал и не мог ничего придумать. Настолько расстроился, что клиент ему замечание сделал:
- Один ботинок, - говорит, - ты мне черным гуталином намазал. А этот каким?
Глянул - коричневым. Такого брака у Тиглата никогда не случалось.
Вечером, молча пообедав, сел он телевизор смотреть, а жена в кровати лежит, на него смотрит.
- Гляжу я на тебя, Тиглат, уже давно, - говорит. - И что-то ты мне не нравишься. Что-то у тебя такое случилось. Ты от меня скрываешь. Сам не свой. Молчишь все время. Или у тебя с планом плохо, или еще чего-либо хуже.
Тиглат молчит, смотрит по телевизору хоккей, но ничего не видит. Выключил он телевизор, разделся, влез под одеяло, рядом с женой лежит, в потолок смотрит. Он маленький, хрупкий такой, а она у него толстая, две трети кровати занимает.
- Говори, Тиглат, - жена придвинулась к нему и положила ему руку на шею.
- Он все приходит, - говорит Тиглат.
- Кто?
- Да участковый! Чистить требует бесплатно.
- Может, он узнал, что ты левый товар из артели получаешь, ну там, гуталин, шнурки?
- Ничего он не узнал! Какое его дело! Он может только придраться, что грязно у меня вокруг заведения. Так я с утра всегда подметаю. А по артели я план выполняю, на хорошем счету. Взял обязательство чистить лучше - сделал, в соревновании по блеску обуви всех чистильщиков опередил. Пускай менты платят деньги и стоят в очереди, и я им буду чистить все, что захотят.
- Ты прав, Тиглат, - говорит жена. - Он просто хам.
- Вот именно, - отвечает Тиглат, выбираясь из-под жены.
- Ишь ты, - продолжает жена. - Почтальон к тебе приходит чистить туфли, так он газету свежую оставляет. Зубной протезист приходит, так он мне качественно зубы сделал. Мясник денег не платит, так за это он меня не обвешивает. А участковый - что? Помнишь, твой брат приезжал, прописаться хотел. Кто отказал? Он! А завтра, может, все отделение, а за ним вся милиция в городе станет у тебя сапоги чистить и, опять же, бесплатно. Не чисть ему сапоги, понял?
Жена грузно развернулась на другой бок, и они заснули.
Утром Тиглат снял замок в заведении и глотнул побольше чачи с твердым намерением совершить смелый поступок. Чистит он ботинки и сапоги с утра с остервенением, злостью, и минуты нет отдохнуть. Клиенты идут и идут. Погода хорошая. Вся деревня в город подалась. Едва успевает один выйти, как другой уже садится. Чистим-блистим! В такое время просто нельзя время тратить попусту. То и дело косит он взгляд на часы, что на здании вокзала. Стрелка уже перевалила за девять часов. Скоро появится участковый и сразу получит от ворот поворот. Тиглат скажет ему все, что он о нем думает. В конце концов, мы царских кровей!
Тиглат поднял глаза вверх, потому что в будочке стало темно. Шинель участкового Бандаберии закрыла весь дверной проем.
- Здравствуй, Тиглат! Как с планом? Денежки текут?
В щель между участковым и дверью Тиглат увидел, что с вокзала валит толпа. Пришел поезд, и очередь чистить ботинки сейчас вырастет.
С одной стороны, он хам, а с другой - человек не такой уж плохой. Хотя лейтенант, а тоже человек. И от фамилии он всю жизнь страдает. Лично вреда Тиглату никогда не делал. А то, что брата не прописал, так ведь он человек маленький, начальник милиции ему не разрешил.
Тиглат открыл дверь, чтобы выпустить клиента, и махнул рукой Бандаберии:
- Заходи, дорогой! Садись. Сделаем тебе чистим-блистим. А вы, граждане, подождите!..
Могила поэта
Рассказ
Районный ответработник товарищ Суточкин с некоторых пор стал плохо спать. Во вверенный ему областным руководством район вливалась некая неуправляемая струя. Суточкин не знал, что и подумать.
В район шло паломничество с какой-то подозрительной целью. Люди ехали на поездах, добирались попутными машинами и бесконечной вереницей вились через поселок. Они пытались перехватить что- нибудь в небольшом буфете при автобусной станции. Продуктов не хватало на своих. Лимит, спускаемый поселку, паломников объять никак не мог.
И сытые, и голодные вереницей устремлялись на гору, что высилась рядом с поселком, там находились неизвестно сколько времени, потом спускались назад, к морю, шли к автобусной станции и уезжали. Некоторые приезжие снимали углы и оставались без прописки в поселке на несколько дней.
Суточкин был переброшен в район недавно и решил сперва, что это религиозные отправления отсталой части населения, но на всякий случай дал задание своему заму выяснить, в чем дело. Зам всю жизнь служил в местах отдаленных, но был из местных. Через несколько дней он доложил, что, оказывается, тут, в поселке, после революции умер поэт, фамилию которого зам не запомнил. Да и стоило ли ее запоминать, неизвестно, поскольку в учебнике, по которому учится дочь зама, поэт этот вообще не
