— Весь этот район трущоб — настоящий бич, — заявил он.
— А что такое бич? — спросил Тисту.
— Бич — это зло, великое зло, которое губит множество людей.
Господин Трубадисс мог не утруждать себя дальнейшими объяснениями. Сказанного было больше чем достаточно: Тисту уже потирал свои пальцы.
Но то, что он увидел, превзошло все его ожидания: тюрьма по сравнению с трущобами казалась раем. Узкие, грязные, зловонные дороги петляли между неким подобием лачуг. Глядя на эти ненадежные, зияющие щелями сооружения, кое-как сбитые из гнилых досок, так и думалось, что при малейшем порыве ветра все они рухнут. Непонятно было, как это они еще держатся! Двери залатаны были или картоном, или старыми досками от ящиков из-под консервов.
По сравнению с опрятным, каменным, богатым городом, который каждое утро подметали, вычищали, выскабливали, район трущоб казался совсем иным городом, уродливым и грязным; он даже вроде бы стыдился своего каменного собрата. Тут не было и в помине ни фонарей, ни тротуаров, ни лавок, ни муниципальных мусорщиков.
«Здесь не мешало бы посадить хоть немного дерна; он вобрал бы в себя всю грязищу и украсил бы эти ужасные дороги… и потом… посадить бы побольше разных вьюнков вроде ломоноса. Они наверняка укрепили бы эти жалкие, готовые развалиться лачуги», — размышлял Тисту, при касаясь пальцами к уродливым строениям.
В переполненных лачугах жило несметное количество людей, и у всех был, разумеется, болезненный вид. «Поживи-ка в такой теснотище, да еще без света — сразу побледнеешь… как цветок эндивий, который Седоус выращивает у себя в погребе. Если бы со мной обращались так же, как с этим цветком, я был бы несчастлив».
И чтобы дети трущоб могли полюбоваться на яркие цветы, Тисту решил рассадить у окошек красную герань.
— Скажите, а почему все эти люди обитают в каких-то кроличьих клетках? — неожиданно спросил Тисту.
— Очевидно, потому, что другого дома у них нет. Вы задаете мне глупые вопросы, — отозвался господин Трубадисс.
— Почему же нет у них дома?
— Потому что у них нет работы.
— А почему у них нет работы?
— Потому что им не везет.
— Значит, у них вообще ничего нет?
— Совершенно верно. Это-то и есть нищета.
«По крайней мере завтра у них будут цветы», — порадовался про себя Тисту.
Потом он увидел какого-то мужчину, избивавшего женщину, и ребенка в слезах, бросившегося наутек.
— Разве нищета озлобляет людей? — спросил Тисту.
— Бывает и так, — ответил господин Трубадисс и тут же произнес громовую речь, всю пересыпанную зловещими словами.
Из его речи явствовало, что нищета чем-то напоминает отвратительную черную курицу. У нее дурной глаз, крючковатый клюв и огромные, как мир, крылья, под которыми прячутся ее омерзительные цыплята. Господин Трубадисс знал их всех по именам: вот цыпленок-воровство, тот самый, который очищает кошельки и взламывает сейфы; вот цыпленок пьянство, который хлещет вино рюмку за рюмкой и валяется потом в сточной канаве; вот цыпленок-порок, которого так и тянет к подлым поступкам; вот цыпленок- преступление, который здорово смахивает на убийцу с револьвером в руке, ну и, конечно, самый зловещий — цыпленок-революция…
— Тисту! Вы меня совсем не слушаете! — взвился господин Трубадисс. — Перестаньте трогать руками всю эту грязь! Что за идиотская манера за все хвататься! Наденьте перчатки.
— Я забыл их дома, — пробормотал Тисту.
— Ну, хватит… продолжим наш урок. Что необходимо для того, чтобы бороться с нищетой и ее пагубными последствиями? Подумайте… Ну?.. По… по…
— По?. А, догадался! — выпалил Тисту. — Наверно, по… побольше иметь золота.
— Совсем нет. Для этого необходим
На мгновение Тисту задумался. Кажется, это его не убедило. И, не много подумав, он возразил:
— Господин Трубадисс, вы и в самом деле уверены, что он существует, этот ваш хваленый порядок? Я что-то в это не верю.
Уши у господина Трубадисса вспыхнули, заполыхали и стали походить, скорее, не на уши, а на два ярко-красных помидора.
— Потому что если бы на земле существовал порядок, — звонко отчеканил Тисту, — то не было бы и нищеты.
В этот день Тисту получил не слишком-то высокую оценку. Господин Трубадисс начертал в записной книжке: «Ребенок рассеян и болтлив. Его благородные порывы лишены всякого смысла».
На следующий день… Впрочем, вы сами уже догадались. На следующий день пушкострельские газеты известили своих читателей о небывалом нашествии вьюнков. Советы Седоуса были выполнены в точности.
Голубоватые арки цветов прикрывали словно вуалью уродливые лачуги, вдоль зазеленевших дорог тянулась стройными рядами герань. Эти жалкие, обойденные судьбой кварталы, которые горожане предпочитали обходить стороной — до того уж противно было на них глядеть! — стали, отныне самым красивым местом в городе. Теперь туда заглядывали, как в музей.
Местные жители не растерялись и решили извлечь из этого кое-какой доход. На границе своего района они установили турникет и брали за вход сто франков. Потребовались люди самых разнообразных профессий: сторожа, гиды, продавцы открыток, фото графы…
Словом, привалило людям счастье.
И дабы не упустить это зыбкое счастье, решено было построить среди деревьев огромное здание из девяти сот девяносто девяти благо устроенных квартир с электрокухнями и разместить в них всех бывших обитателей трущоб. И поскольку для строительства этого здания понадобилось много людей, то все безработные получили необходимую работу.
Седоус при первом же удобном случае поздравил Тисту:
— Молодчина, Тисту! Здорово, очень здорово получилось у тебя с эти ми трущобами! Только вот почти не чувствуется там аромата цветов. В следующий раз подумай-ка о жасмине. Он быстро растет и благоухает на всю округу.
И Тисту пообещал, что в следующий раз он ничего не забудет.
Глава одиннадцатая, в которой Тисту решает помочь доктору Максмудру
Побывав в больнице, Тисту познакомился с маленькой больной девочкой.
Благодаря щедрости отца Тисту больница Пушкостреля была поистине великолепна: просторная, прекрасно оборудованная, блиставшая чисто той. В ней было все необходимое, чтобы излечить любые болезни. Через большие окна врывались потоки солнечного света, стены — и без того белые — отливали сверкающей белизной. Тисту решил, что в больнице этой нет и малейшего намека на что-то уродливое, безобразное… Совсем нет. И все-таки он чувствовал… Как бы вам это объяснить?. Да, он чувствовал, что там, в больнице, поселилась втихомолку Какая-то неизъяснимая печаль.
Доктор Максмудр, возглавлявший больницу, с первого же взгляда про изводил впечатление удивительно доброго и глубоко знающего человека. Он чем-то напоминал Тисту садовника Седоуса, только
