Начальник отделения покачал головой:
— Вызывайте понятых и вскрывайте. Очень похоже на бегство.
Через полчаса спецсвязь работала с полной нагрузкой. В Волховстрое местные работники быстро установили, что преступник, ограбивший сберкассу в Мурманске и оставивший деньги в петрозаводском линейном отделении милиции, отправлял еще одну телеграмму — в поселок Медный-1 Мурманской области, Рудный переулок, 16, Яковлеву:
«Валера телеграфам вышли деньги Ленинград главпочтамт востребования встретимся объясню Вова».
В дальнейшем все было просто. Ошейников, уже сутки живший в Ленинграде, у Московского вокзала взял такси и минут через десять вышел у главпочтамта. Минут пять ушло на получение перевода. А еще через десять минут на нелюдном перекрестие возле Дома культуры связи два встречных парня неожиданно схватили его за локти и кисти, ловко вывернули руки к затылку, а невесть откуда взявшийся пожилой человек мгновенно ощупал карманы, вокруг пояса:
— Оружие при себе? Не носим? Правильно…
Щелкнули наручники, щелкнула дверца подъехавшей из-за угла милицейской машины. Все происходило так, как в кино. Ошейников подумал только, что теперь героя играет он сам. Потом посмотрел на лица сопровождающих и подумал еще: эти, пожалуй, не играют… Эти — всерьез…
За что Сысоев больше всего уважал оперативников — так это за их способность, обнаружив преступление, начать действия немедленно, с ходу и сразу по многим направлениям. Как ценят буквально каждую минуту! Можно понять Голубицкого, которому во время осмотра места происшествия не терпелось приступить к поиску следов: попробуй устоять на месте, если знаешь, что промедлил, ты секунду — дал секунду форы преступнику, стремительно уходящему, уничтожающему улики. Но опыт подсказывал Сысоеву: взрывное начало чревато опасностью пробелов, а промахи, допущенные в первой стадии расследования, могут завести в безвыходный тупик. И потому следователь не имеет права на безоглядную спешку. Может, ему не всегда хватает такта, как было в стычке с Голубицким. Однако основательность, планомерность розыска стала возможна потому, что он, Сысоев, ничего не пропустил при осмотре. И все-таки мало, очень мало зацепок было в распоряжении оперативной службы! Два автобусных билета на полу кассового зала, царапина на барьере, довольно неконкретные показания свидетелей да тщательная опись похищенного… Тем не менее в два дня вышли на верный след. И если бы даже Ошейников сам не влез так по-дурацки в руки петрозаводской милиции, ему все равно не удалось бы долго скрываться, это уж точно. Ничего не скажешь, молодцы ребята у Голубицкого…
Звонок. Из дежурной части сообщили, что Яковлев доставлен.
— Давайте его сюда.
Истекают десятые сутки, надо предъявлять обвинение. Утрам Сысоев, отпечатав постановление о привлечении Ошейникова и Яковлева в качестве обвиняемых, понес дело к Блокову. Тот полистал — ни одного вопроса не задал. Да и какие еще вопросы — улики что надо. Преступники сидят в следственном изоляторе, каются, сознаются… Не во всем, впрочем, сознаются. Оружие не найдено, деньги — частично… Много еще работы.
Ввели Яковлева. Сысоев внимательно пригляделся к нему. Нет, кажется, и сегодня ничего нового не скажет. По-прежнему подавлен — вон как плечи обвисли. Вот таким он был и на всех предыдущих допросах: «Да… Нет… Не помню… Не знаю…»
— Валерий, хоть ты и не по доброй воле ко мне пришел, а все же поздороваться бы не мешало… Садись вот сюда, к столу. Согласно закону, ты имеешь право сегодня ознакомиться с сущностью предъявляемого тебе обвинения. Вот, пожалуйста, читай.
Яковлев перестал теребить шапку, дрожащими пальцами взял бланк постановления и, наклонив оголенную стрижкой голову, принялся читать короткий текст. Через несколько секунд резко выпрямился:
— А почему статья не та?
— Как не та? Девяносто третья — прим.
— У меня же сто сорок пятая!
— При чем тут «Грабеж»? Э, нет. Вы с Ошейниковым совершили разбойное нападение на государственное учреждение, похитили государственное, а не личное имущество. А хищение государственных ценностей в особо крупных размерах предусматривается статьей девяносто третьей — прим.
— Мера… — Яковлев сглотнул слюну, — какая?
Сысоев открыл кодекс:
— Так… «Независимо от способа хищения… наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без таковой, или смертной казнью с конфискацией…» Что с тобой, Валерий?
Яковлев побелел. Черный пушок над синюшными губами выделялся резко, будто на лице покойника. Глаза начали закатываться под мертвенные веки. Сысоев едва успел подхватить его тело, сползавшее со стула. Одной рукой поддерживая подследственного, другой дотянулся до графина, налил в ладонь воды и выплеснул ее в безжизненное лицо. Яковлев стал приходить в себя.
Полагалось немедленно начинать подробный допрос обвиняемого, но Сысоев взялся за телефон:
— Возьмите Яковлева в камеру… Пусть пока отдохнет.
— Тут вашего второго, Ошейникова, привезли, — сказал дежурный.
— Можно приводить.
Опасаясь еще одного обморока, следователь поставил графин поближе. Но Ошейников собой владел лучше, хотя испуг не мог, да и не пытался, скрыть:
— Неужели вышка может быть, Сергей Аверьянович?
— Это решит суд.
— Но я ведь все признал! Чистосердечно. И раскаиваюсь…
— А оружие? Ведь было оружие. Три свидетеля описывают настолько четко, что мы можем определить его вид — револьверы!
Ошейников замолчал. Потом, видно, решился:
— Только вы запишите — добровольно… Были игрушечные пистолеты. Детские. В «Буратино» брали. Потом мушки наклепали, стволы сделали больше, с ними и пошли…
Но подтвердить свои новые показания Ошейников не мог: вскоре после нападения на сберкассу он выбросил свой бутафорский пистолет, а где — не помнит. Чтобы проверить его, пришлось шаг за шагом пройти весь путь, которым скрывались преступники, метнувшиеся сначала на площадь Пяти Углов, потом по улице Самойловой к Дому междурейсового отдыха моряков и далее по улице Шмидта до поворота к порту, а там мимо забора теплоэлектроцентрали вдоль железной дороги — в спасительную темноту и путаницу деревянных домов Жилстроя…
Только через несколько дней, когда вместе с обвиняемым был сделан выезд на место происшествия, Ошейников, проходя мимо забора ТЭЦ, вдруг остановился так неожиданно, что на него наткнулся шедший сзади конвойный.
— Здесь.
— Что — здесь? — не понял Сысоев.
— Здесь Валерка сдернул и швырнул за забор свою вязаную шапку. Я подумал, что от лишнего и мне надо сброситься. Вон туда я его кинул. Но тогда вроде снегу было меньше…
Вместе с понятыми Сысоев начал искать детский пистолет, а помогавшего ему Дмитрия Чернова послал на территорию ТЭЦ проверить, есть ли там шапка. Ошейников тоже разгребал ногой снег то в одном, то в другом месте. Но трехчасовые поиски закончились единственной удачей…
— Сергей Аверьянович, есть шапка! — закричал по ту сторону забора Чернов.
Вызвали эксперта НТО с миноискателем. Прибор много раз фиксировал металл под снегом, но, раскопав метровую яму в сугробе, взмокшие и уже изрядно уставшие люди — рыли обломками досок — натыкались на железный хлам.
