Раскина. Разве нельзя было сделать так, чтобы каждая сестричка отказалась в тяжелый для меня момент от пудры и одеколона, а свояки – хоть бы от табака, и если бы каждый из них ежемесячно выделил бы по 50 руб. с человека, то за полтора года это было бы достаточно для оплаты даже адвоката Коммодова. При личной встрече я Вам подробно расскажу, что опытному адвокату было исключительно легко добиться моего полного оправдания. Но прошлого не вернешь, и особых претензий я ни к кому из моих родных не имею. Тем, что я не чувствую особого энтузиазма по отношению ко мне и со стороны дяди Муни, тети Анюты и т. д. – ну да бог с ними. Все хорошо, что хорошо кончается.
Приветствую, Олечка, твое решение писать мне еженедельно с Боренькой по одному письму. При удобном случае не возражаю получать иногда и дополнительное письмо. Ко мне все здесь относятся хорошо, и препятствий к выдаче писем не будет.
Вчера у меня была Миррочка, принесла кислого молока. Она выглядит хорошо и вовсе не похудела. Просто перегружена работой.
Прошу учесть, что Мирру я почти не вижу. Она была у меня 8.02, 19.02, 28.02 и вчера 4.03, но ей не дают свидание. Она по положению не имеет на это право. По положению на свидание имеют право только прямые родственники: жена, дети, отец, мать, братья и сестры. Но если бы Мирра была понастойчивей, она бы уже давно была у начальника колонии и, пользуясь тем, что я лежу в санчасти, легко добилась бы свидания. Мы же, больные, находимся на особом режиме, и нам не разрешается отлучаться никуда даже из своей палаты.
Здравствуй, дорогой Боренька!
Извини меня, родной, что я стал неаккуратно писать тебе. Постараюсь теперь быть поаккуратней. Итак, до матча Ботвинник – Бронштейн осталась только неделя. Помни, деточка, свое обещание: собирай кусочки из газет, которые касаются турнира, сделай такой альбомчик, в котором собери все, что касается турнира, а также шахматные бюллетени. Учись, миленький, на отлично. Я скоро приеду домой и тогда научу тебя играть лучше Ботвинника, а Микунчика научу играть лучше Бронштейна.
Крепко, крепко целую и обнимаю тебя.
Напиши мне, как слон спас хозяина от тигра.
Здравствуй, дорогой Микунчик!
Как ты, мой ненаглядный шахматист, поживаешь? Попроси мамочку, чтобы она написала мне, читаешь ли ты книжечку «Робинзон Крузо». Боренька написал мне, что ты тоже часто смотришь картины. Пусть мама напишет, а ты продиктуй, какая картина тебе больше понравилась и почему.
Здравствуйте, дорогие!
Считаю, дорогие, что Вы сделали большую ошибку, что скрывали от меня до настоящего времени, что [мое] дело в надзорном порядке в Верхсуде Союза. Кроме того, мне до сих пор неясны мотивы, по которым Верхсуд РСФСР отверг протест прокуратуры. Фима пишет, что это результат сильных и основательных возражений адвоката Флатте. А Мирра (с которой я имел только одно свидание в 20-х числах февраля) говорила, что протест даже не обсуждался по той причине, что он прислан с опозданием. Сам черт не разберется, в чем же дело.
Киселев нагнал столько страху на Ольку за мои жалобы, что она на свидании умоляла меня не писать больше никаких жалоб. Между тем, я допустил большую ошибку, что сразу после суда (узнав о протесте) не написал жалобу на имя тт. Кагановича Л. М. и Хрущева Н. С. Ведь, по сути дела, решением Воронежского облсуда разгромлены все варианты обвинительного заключения, а ст. 111 – это результат того, что надо было как-то спасти «честь мундира». Вот это-то и надо было написать в моих жалобах в правительство.
Многого вы не знаете. Например, такой факт, о котором мне в частной беседе рассказал эксперт Нечаев. «Ваши жалобы произвели большой переполох в Москве». Особенно большой произвела моя жалоба от марта 1950 г. (ее я написал т. Л. М. Кагановичу 6/III-50 г., накануне выборов в Верховный Совет Союза с вопросом, почему я, имея колоссальные заслуги по паровозным заводам (что удостоверили Веллер и Андреев), из-за происков липецких деятелей лишен возможности выборов в Версовет Союза?). И было приказано Нечаеву бросить все работы и срочно выехать в Липецк. Сам председатель суда Лебедев мне заявил, что мои жалобы были очень убедительными, громили основательно обвинение и доказывали особо пристрастное ко мне отношение, но только он советовал мне немного изменить резкий и оскорбительный тон.
Прошлого не вернешь. Рекомендую вам не скрывать от меня ничего. Прошу приказать Мирре, чтобы она была понастойчивей, явилась бы к начальнику колонии и добилась свидания со мной. За меня совершенно не беспокойтесь, возможно, что меня на днях выписывают из санчасти, как хорошо поправившегося, на работу инструктора по шахматам.
Твое письмо, Олечка, напоминает мне чеховский рассказ «Сирена», когда секретарь Жилин обращается к проголодавшимся судьям со словами: «А хорошо бы сейчас гусятину с утятиной». Так и ты: пишешь, что ты получила муку, делаешь пироги, но пока еще до меня дошел только один пирог 4 февраля, а теперь уже 11 марта. Так не сули мне журавля в небе, а дай лучше синицу в руки. С удовольствием еще раз отведаю твои вкусные пироги.
Деньги – 75 рублей – я еще до сих пор не получил. Но пока я в санчасти, я получаю удовлетворительное питание. Мои сестрички опять отличились – ни одной посылки. Больше к ним обращаться не намерен. Попроси Фиму и Сарру по возможности помочь мне эту пару месяцев, которые здесь пробуду. В долгу не останусь. Мирра принесла сегодня кислого молока, кусок колбасы и 20 рублей денег. Постараюсь видеть ее каждое воскресенье.
Вчера впервые за два почти года был в кино. Смотрели кинокартину «Встреча на Эльбе». Хорошая, замечательная картина. Обо мне не беспокойтесь. Большое спасибо и за присланный диуретин.
Напрасно ты думаешь, что я поступил нетактично по отношению к Мирре. Она приходила и приходит очень редко ко мне. Вот, например, она была у меня 11.03, а сегодня уже 21.03, а ее нет. В конце концов, мне не так важна крынка молока, как живой привет от вас. Вот почему в своем письме Мирре я писал резко: «Неужели, Мирра, ты назначена директором завода и не можешь ввиду перегруженности уделить мне 15 минут в неделю. Тем более что свидания мне разрешены (по воскресеньям), а ты находишься на расстоянии трех трамвайных остановок от меня». Вот и вся моя нетактичность. Я Миррочку дорогую никогда не забуду за ее внимательное ко мне отношение в течение полутора лет. Но, видимо, ей достаточно надоели поездки ко мне, и она решила показываться один раз в две недели.
Здравствуйте, мои дорогие Боренька и Микунчик!
Итак, прошло два тура шахматного матча на первенство мира между Ботвинником и Бронштейном. Я смотрел и очень внимательно изучал обе партии (по газете «Правда»). Игра как Ботвинника, так и
