шел — все падал. Жену свою набил, соседу забор завалил, где-то в сугробе меч потерял. В общем, пока мужики его силой не скрутили, никак не могли утихомирить. Связали и домой поволокли — не бросишь, замерзнет ведь. Все-таки один кузнец на три деревни…
Ведьмак слушал вполуха, погрузившись в размышления. Уже многие годы он старший колдун в округе. Три сотни деревень постоянно обходит, наводя порядки в ворожбе. Чтоб никто лишнего не сотворил, как Верея давеча, чтоб детишек талантливых на примету брать. Вот та же Чернава. Он давно ее присмотрел, да только времени не хватало ею всерьез заняться. А тут все одно к одному и сложилось. Родилась она в бедном роду Лисицы, мало родичей у них осталось. Кого степняки перебили, кто погиб в междоусобицах с более сильными родами. Нет меж селян единства, не то, что городские, каждый норовит одеяло на себя перетянуть. Да только ничем, кроме как смертью, это не заканчивается.
В семье Чернавы было пятеро детей: она да четверо братьев. Самый младший в лесу пропал. Старший — прошлым летом полег в стычке со степняками. Еще одного северяне сгубили за то, что девку у них увел. Негоже жен силою брать, выкупа не предложив. А какой с него выкуп, вон ведь как бедно живут! Вот и решил хозяйку к себе в дом запросто так привести. А у тех суд быстрый, глаза да уши имеются. Кто-то видел, как он на игрищах за их девкой шатался, кто-то слышал, как ворковали они меж собой. Нашли быстро, кровь пустили, девку назад забрали, да еще и весь скот со двора увели. Потому для отца Чернавы и важно, чтобы дочку удачно замуж выдать. А Малюта, жених ее, из рода Медведя. Род большой, сильный, зажиточный. Коли наставали тяжелые времена, из их рода могли столько молодцев в строй защитный выставить, словно роща копьями ощерилась. Вот родители и радуются в ожидании свадьбы. Ведь выкуп за такую невесту можно взять немалый. Глядишь, может и сыну будет за что жену себе сторговать. Один он у них в наследниках остался.
Стоян все знал о своих деревнях, каждый двор, каждого молодца, каждую девку на выданье. На тех войнах меж родами и показывали ведьмы да колдуны искусство свое. Где порчу наведут, где мор на скотину нашлют — чахнет род. Зато иные процветать начинают, и ведьма уже в почете, живет безбедно. Не было среди сельских святорусов единства. Даже когда степняки нагрянут — бегут по лесам, боронятся малыми отрядами, каждый за свой род. И радуются, ежели враг их стороной объехал, а иному роду досталось на упокой. Стоян тоже с воями становился плечом к плечу в тяжкие времена. Не любил он степняков — дикое злобное племя. Не щадили те ни старого, ни малого, словно саранча на поле налетали. Вот и доставал он свой лук тисовый, с коим умел мастерски управляться. Никогда его стрела мимо цели не пролетала, твердой рука была, да и глаз зоркий. А если вслед слово нужное шепнуть, то стрела и за сто шагов врага догонит, жаля насмерть.
А вообще ведьмака в селах знали как травника. Бродит по дворам, где рану вылечит, где лихорадку выгонит. Любили его к себе зазывать, он ведь платы ни с кого не требовал. Лишь говорил: «Не возьму я с тебя денег. Коли потребуется мне твоя помощь, тогда и сочтемся. Возьму все, что мне причитается. Лады?»
Да и кто же откажется от такого предложения. Кому ребенка на ноги поставил, кого от простуды смертной излечил. Вот так он и ходит-бродит по деревням, были разные слушает. Не нужно людям знать, кто он таков. Он давно уже не старится, потому каждый десяток лет меняет деревню. Ни к чему ему лишние кривотолки. Мол, живет здесь долго, а так на четыре десятка и выглядит.
— …А на утро, слышь, Стоян, кузнец-то, как ни в чем не бывало, проснулся и давай жену тузить. Мол, почему в избе не убрано, печь не натоплена. А как пошел по деревне, так с него все детишки смеются: вон глядите, богатырь наш идет.
— Ладно, Михась, устал я. Спать пойду. Да и ты отдыхай, что ли.
— Эге ж, отдыхай. Мне тут до утра еще столько работы. Днем высплюсь. Ой, повезло ж тебе с нами, Стоян, ой и повезло! Право слово, где бы ты еще таких помощников по дому сыскал. Живешь один, без бабы — кабы не мы, уже бы и крыша рухнула.
Ведьмак закрыл глаза, засыпая.
— А не врешь насчет девки-то? Взаправду привести ее в дом удумал?
Ведьмак уже спал крепким сном.
— Ну и правильно, — пробурчал домовик, — а то я упарился один тут возиться. Да и моя сердиться станет, коли баба в дом. Вот смеху-то будет…
Он хихикнул и покосился в угол за печкой, где угрюмая невидимка плела тетиву.
ГЛАВА 4
На дворе прокричали третьи петухи. В деревне медведичей началась обычная утренняя суета. Десятки изб поочередно заскрипели дверями, выпуская на улицу заспанных парней. Выскакивая в портках и лаптях, они бежали к сугробам и, молодцевато ахая, растирались снегом. В роду Медведя лежебок не признавали, оттого и слыли они самым зажиточным родом в округе. Кто рано встает, тому Бог дает. Это действительно был самый сильный и сплоченный род. Брат селился возле брата, дабы быть рядом на случай беды. Девками своими тоже не разбрасывались, выдавая замуж лишь за сильных молодцев. А поскольку старейшина, батька их, был мужиком неглупым, то выкупа за своих девчат не требовал. Условия были просты — коли ты достоин моей дочери, то и в род мой войти можешь. А желаешь свой род продолжать, значит, не с моей дочерью тебе жить. Так медведичи за последние пять лет и расстроились до сотни больших дворов. Правда, на поляне уже и места деревне не хватало, потому избы и жались друг к дружке потесней. А год тому, после очередной стычки со степняками, старейшина принял решение. Быть деревне оплотом обороны, хватит по лесам хорониться. И обнесли они свою деревню высоким частоколом из бревен, поставили ворота крепкие. И, по примеру горожан, над теми воротами дозорного посадили. Каждый двор стерег деревню по очереди, правда, последние ночи все спали по избам. Какие же разбойники в такой мороз в набег пустятся?
Малюта повернулся на другой бок, сонно посапывая.
— Эй, лежебоки, — сварливая мать заглянула в комнату, — а ну просыпайтесь! Третьи петухи прокричали. Малюта, ты не забыл что у тебя сегодня за день? Гляди невесту не проспи.
Потянувшись от души, парень слез с полатей, пригладил заспанную шевелюру и пошел обуваться.
— Сынок, ты давай просыпайся да иди дров наколи. А то и печь растопить нечем. А Ярославу накажи воды наносить, надо вас накормить. А то у невесты все угощение умнете с голодухи, а я перед сватами сгорю от срама.
Ярослав, юркнул вслед за старшим братом, не любил он по утрам мать выслушивать. Уж лучше сразу все дела поделать, а то никаких ушей на нее не хватит. Малюта надел тулуп на голое тело и вышел на улицу. Хороша погодка! Снежок скрипит весело, ветра нет вовсе, конек на крыше не шелохнется. Эх! Где там топор?
Играючи подхватив тяжелый колун, Малюта взялся за работу.
А в сторонке на бревне сидел отец и любовался сыном. Да, вот так молодца с матерью вырастили. Ручищи словно литые, косая сажень в плечах, да и лицом красавец. Весь в деда пошел, отец-то уже голову подымает, когда сына отчитывает. Да и работа у него всегда спорится, горит в руках. Вона как рубит, удар — чурбан пополам, удар — пополам. Ой да что там дрова — лучший охотник на деревне!
Малюта рубил дрова, наслаждаясь собственной силой. Руки все делали сами, а мысли его в то время были далеко. Чернава. Наконец-то сегодня она станет его невестой. С тех пор как приметил ее на игрищах, он не мог успокоиться. Хороша, девка! Лицом бела, кудри густые, черные. А глаза! Глаза будто угольки разгораются, коль вспылит. И походка у нее — словно лебедь плывет. Только моей тебе быть! Вот уже прошло полгода, как он отвадил от нее всех ухажеров в округе. Отбивал, не шутя, жестко, чтоб и думать о ней забыли. А она все ломается, мол, боюсь я тебя, не люб ты мне. Вот дуреха, не люб! Стерпится — слюбится! А то, что побаивается, так это и хорошо. В семье так и должно быть, что ж за муж-то, коль его жена не боится. Малюта размахнулся и вогнал колун наполовину в полено.
Ведьмак громко постучал в ворота.
— Эй, медведичи, отворяйте, замерз я совсем, согреться бы.
Шустрый малый слез со смотровой башенки.
