проектировать, утверждать свою автономную волю. Речь идет не об индивидуальном или групповом, но о классовом субъекте. Пролетариат, став классом, становится исторической личностью, осознанным Трудом, наследником плюса на всех этапах развития. Капитал сосредоточивает в себе мировой минус, изъятие, отчуждение, но только в свободном, волевом, личностном состоянии. Отныне он способен планировать историю, управлять ею.
Труд и Капитал на этом этапе переходят на уровень идеи или идеологии, существуют отныне не только в объективной ткани реальности, но и в мировоззренческом пространстве мысли. Приход этих двух персонажей в сферу мысли до конца обнажает сущностный дуализм и в этой области — есть мысль Труда и есть мысль Капитала, есть мировоззрение плюса и мировоззрение минуса. Оба этих мировоззрения получают максимально возможную независимость и свободу, и вся область сознания превращается из сферы отражения в сферу творчества, проектирования. Мировоззрение Труда (пролетарская философия) и здесь сохраняет свой созидательный характер, оно создает и творит проект. Мировоззрение Капитала (буржуазная философия) остается сущностно отрицательным — оно узурпирует не присущую ему энергию умственного труда и репродуцирует пустоту, концептуализирует иммобилизм, замораживает жизнь, постулирует данность и отрицает задание.
Высшей и самой совершенной формулой Капитала является, по Марксу, английская либеральная политэкономия — особенно теория «свободного обмена», «универсального рынка» Адама Смита и его последователей. Но, кроме этой наиболее явственной формы, существует множество более нюансированных, сложных, комплексных мировоззренческих конструкций, скрывающих за собой тлетворное, паразитическое дыхание Капитала. Буржуазная философия становится отныне наиболее эффективным оружием эксплуатации, ее высшей формой.
Но в противовес этому складывается и доктринальный корпус самого рабочего класса, все более проясняются основные контуры коммунистической идеологии. Собственное творчество Маркс рассматривал именно в таком контексте. Он предчувствовал, что его идеи лягут в основу «пролетарской философии», станут важнейшим орудием Труда в его эсхатологической последней битве против извечного врага.
Маркс провозгласил своего рода «Евангелие Труда». Он утверждал, что теперь, в поворотном моменте политэкономической истории, Труд, ставший Чистым Трудом, должен мгновенно осознать себя, полностью взять на себя функцию одного из двух телеологических полюсов истории, выявить механизм обмана и отчуждения, лежащий в основе всякой эксплуатации, разоблачить негативную, вампирическую, чисто отрицательную, минусовую функцию Капитала (через разъяснение логики производства и экспроприации добавочной стоимости) и осуществить пролетарскую Революцию, которая должна низвергнуть Капитал в бездну небытия и вырвать мировое зло с корнем. По-еле краткой фазы переходной формации (социализма) наступит «рай на земле». Труд полностью освободится от темного начала.
Вот в самых общих чертах смысл марксистской политэкономической модели. И, следует признать, он настолько убедителен и достоверен, что не удивительно, почему взгляды Маркса овладели таким количеством людей в XX веке, став своего рода религией, за которую приносились невиданные жертвы.
Каким образом сценарий Маркса реализовался на практике? В чем он оказался неточен, что было опровергнуто? Как следует оценить содержание политэкономической истории нашего столетия, оставаясь в пределах намеченной марксизмом философии истории?
Вступая в третье тысячелетие, мы можем утверждать, что Капитал одержал победу над Трудом, сумел избежать надвигающейся Революции, растворить законченное историческое проявление Труда как революционного субъекта, предотвратить гибельную для себя перспективу концентрации пролетарской философии в унитарном полноценном мировоззренческом аппарате. Тем не менее Труд, вдохновленный Марксом, попытался дать «последний и решительный бой» своему изначальному врагу. Труд потерпел поражение, но факт великой битвы отрицать невозможно. Она и составляет главное содержание политико- социальной истории XX века. Вполне по Марксу, только с иным (недобрым) концом. Победило мировое зло. Минус оказался сильнее и хитрее плюса. Субъектность Капитала доказала свое превосходство над субъектностью Труда.
Как это происходило на практике?
Первый сбой относительно марксистской ортодоксии произошел в момент Великой Октябрьской социалистической революции. Это событие стало ключевым, поворотным моментом постмарксист-ской истории. С одной стороны, восстание марксис-тов-большевиков доказало, что идеи Маркса верны и подтверждены практикой. Пролетарская коммунистическая рабочая партия смогла совершить революцию, свергнуть эксплуататорский строй, уничтожить власть Капитала и буржуазный класс, построить социалистическое государство, отталкиваясь от основных положений Маркса. Главенствующей идеологией этого государства был объявлен марксизм. Иными словами, русский опыт дал первое подтверждение правоты и действенности революционного марксистского учения. Однако в ходе русской революции обнаружилось одно важнейшее обстоятельство — успешная пролетарская революция произошла не там и не тогда, где и когда предсказывал сам Маркс. Пространственно-временная погрешность была не количественным, но качественным фактором. Поэтому она приобрела огромное доктринальное значение.
Маркс полагал, что окончательное становление пролетариата как класса и его оформление в революционную партию должны произойти в наиболее развитых странах промышленного Запада, т. е. там, где буржуазные механизмы достигли своего наиболее совершенного развития, а промышленный пролетариат составлял социальную доминанту всех производительных сил. При этом Маркс считал, что пролетарские революции немедленно спровоцируют цепную реакцию в остальных государствах и обществах. Маркс был уверен, что в иных пространственно-временных точках социалистические революции произойти не могут, так как в них оба исторических субъекта — Труд и Капитал — еще не достигли той стадии, когда возможен полный и адекватный перевод материального в идеальное, объективного в сознательное, предельного развития базиса в адекватную форму надстройки. Русский опыт продемонстрировал, что социалистическая революция оказалась возможной и осуществилась успешно в стране с неразвитым капитализмом задолго до полномасштабного свершения второго этапа промышленной революции, в стране с очень незначительным процентом промышленного пролетариата, а после победы большевиков революционные процессы отнюдь не перекинулись в Европу, но остановились в пределах бывшей Российской империи.
Смысл этой исторической коррекции наиболее емко может быть схвачен при обращении к феномену национал-большевизма, подробно разобранному Михаилом Агурским'. Пролетарская революция в России доказала, что победа Труда над Капиталом возможна и реальна лишь при том условии, что в этом политико-экономическом акте участвуют некоторые дополнительные измерения —
1
ществить квазисоциалистическую революцию, — итальянскому фашизму и германскому национал-со- циализму. Иными словами, марксизм оказался исторически реализуемым в гетеродоксальном, национал- большевистском исполнении, несколько отличном от строгой концепции самого Маркса. Он сбылся в реальности лишь в сочетании с иными факторами, а конкретно — там, где по^итэкономическая доктрина Маркса сопрягалась с культурно-религиозными тенденциями, довольно далекими от дискурса автора «Капитала».
По контрасту с успехом исторической реализации марксизма в национал-большевистском исполнении на самом буржуазном Западе в тот момент, когда капитализм дошел до предела своего развития, т. е. до порога
