Чудо-жаркое с бриджем сделались еженедельной повинностью, не такой уж и тяжкой, потому что им, всем четверым, было хорошо друг с другом. Так было приятно вспомнить давние золотые деньки, когда Милт и Бен мальчишками таскались на Кони-Айленд, чтобы прокатиться на аттракционах, или проникали без билета на стадион Эббетс-филд, где играли «Ловкачи». Случалось, Бен с грустью думал, до чего легко в детстве сходятся и расходятся, до чего просто… Вот есть у тебя друг, лучший друг, и ему ты выкладываешь все свои секреты, даже постыдные. А с возрастом становится все труднее кому-то доверять, оставаться открытым. Они встречались еженедельно целый год, прежде чем наступил тот миг полной мужской откровенности, который вновь сделал их самыми близкими друзьями.
Дело было вечером, после обеда, когда жены убирали со стола, чтобы усесться за карты, а Милт и Бен вышли подышать на балкон.
И тут Милт с выражением беспокойства в своих карих глазах повернулся к нему и шепнул: «Слушай, меня сейчас вывернет», – а руками обхватил свой выпирающий животик.
– Что такое? – забеспокоился Бен, опасаясь, как бы съеденный Милтом обед не полетел прямо на тротуар.
Милт вдохнул полную грудь воздуха, приходя в себя. Затем покосился на комнату, где их жены о чем-то оживленно болтали.
– Сейчас скажу тебе такое, чего за всю жизнь никому не говорил, – зловеще прошептал он.
– Ну, говори. – Похоже, опять это его шуточки, никогда не разберешь, серьезно он или нарочно.
– Ненавижу это ее жаркое.
– Ненавидишь? – Бен смотрел на приятеля во все глаза. Ведь только что Милт просил добавки и набросился на мясо, словно его сто лет не кормили.
– Вот увидишь, оно меня на тот свет отправит. – И Милт плюхнулся в шезлонг. – Только уж, пожалуйста, ей про это ни слова, она ведь готовит жаркое раз в неделю, не чаще. Узнает, до чего оно мне противно, очень расстроится.
Бен, усмехаясь, присел с ним рядом на корточки и с видом заговорщика прошептал:
– Я тоже хотел тебе кое в чем признаться, Милт.
– Тоже терпеть не можешь это жаркое?
– Еще хуже.
– Хуже? Как это – хуже?
– Я ненавижу играть в карты.
– Но вы же с Бетти два раза в неделю играете.
– Вот я и говорю – мука самая настоящая.
Они обменялись долгим взглядом, и тут на них напал хохот. Смеялись без устали, навзрыд и только все истеричнее да истеричнее, а по щекам у обоих лились слезы.
Выглянула Сара.
– Так, понятно, Милт опять шуточки свои грязные рассказывает, – сообщила она Бетти, вызвав у мужчин новый приступ веселья.
Вот с того разговора на балконе оба почувствовали, что дружба у них особенная. Как в далекие-далекие годы, когда они были детьми.
– Ну, что тебя так веселит? – осведомился Милт довольно уныло. – Шведская стенка, все вверх да вниз, вверх да вниз, уже потом заливается.
– Да нет, просто вспомнил…
– Как хорошо молодым быть, да? Ни усталости тебе, ни пота, даже когда трахаешься. – Милт на секунду остановился и вытер лицо полотенцем.
– Тебе, небось, Голливуда не хватает, романтики, девок этих шикарных, а? – Бен поменял кассету, и теперь из магнитофона лились звуки танго.
– Какая романтика? – Милт со вздохом принялся за гантели: по десять наклонов вправо и влево – все это делают. – Ты про то, что звезды спят то с тем, то с этим? – Так это просто, чтобы в газетах писали, поддерживали интерес, вот и все.
– А что, на самом деле не спят?
– Да уж будь уверен, только не друг с другом. – Милт подмигнул ему: – С агентами.
– Да брось ты, неужели с такими вот, вроде тебя?
– Ну ясное дело! А друг с другом звезды только грызутся: каждой лучший сценарий подавай, и чтобы снимок на первой полосе и самый крупный, и чтобы свет падал снизу, а не сверху. Да они готовы друг другу глотку перегрызть.
– Ну да!
– А вот и да. Роскошные девки эти, как домой после съемок вернутся, уж меньше всего на свете хотели бы опять общаться с роскошными парнями, которые перед камерой были. Вымотаны они, раздражены. Значит, скорей в ванну, потом рубашечку ночную и давай звонить агенту. Уснуть-то не могут.
– Ты что, серьезно?
– А ты как думал! Ну агенту куда деваться: собираешься, едешь. За руку ее держишь, утешения нашептываешь, говоришь, что, мол, вы самая талантливая и прочее, трахаешь ее под конец. И она тебе благодарна.
Бен только покачал головой, немного прибавив громкости на магнитофоне.
