английского мундира. Он уже видел дом мельника. Перед домом стояла телега, нагруженная мешками. Именно туда и лежал его путь, вот только дойти ему, похоже, не судьба.
Нил и Вилли лениво раздвинули руки и шагнули на дорогу, загораживая ему проход. Должно быть, половина Тиндрума уже смотрит.
«Ужасные дела грядут, если ты ввяжешься в драку сегодня».
Драка – не честный кулачный бой. Он был чемпионом глена по кулачному бою, но честным боем сейчас и не пахло. «Ужасные дела» смахивали скорее на выколотые глаза, чем на просто переломанные кости. А он-то думал, что с бабкой Нен приключился один из ее странных припадков, когда она понесла эту чушь насчет драки. Ему казалось, что хоб не говорит с ней, когда она не в себе, но, возможно, бабка с утра была вполне здорова, пока не узнала того, что он ей открыл. Жаль только, хоб не сказал, как избежать драки, которую тебе усердно навязывают.
Все, шутки в сторону. Нет смысла мило улыбаться и беззаботно здороваться с Нилом и Вилли – уж во всяком случае, если они стоят на дороге с такими физиономиями. Тоби подошел к ним вплотную и сделал резкий рывок вправо. Они разом прыгнули в ту же сторону, и он, взмахнув полами пледа, обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с Виком Коптильщиком. Как и ожидалось, с ним были Брюс и Рей, но кроме этого он прихватил с собой и Нилова брата, Колина. От этой новости Тоби сделалось не по себе.
Если бы дело ограничилось кулачным боем, Тоби одолел бы любых двоих из этой компании и, возможно, даже получил бы от такой потасовки некоторое удовольствие. Все вместе они почти наверняка побили бы его, хотя и он бы в долгу не остался. Но тут пахло не только кулаками. Одни будут бить, другие – удерживать жертву, и бой не закончится с падением избиваемого на землю. В ход пойдут ноги. Возможно, даже ножи, хотя сассенахи вешали любого хайлендера[1], пойманного ими не то что с ножом, а и с традиционным кинжалом.
Дрянь дело! Толстый Вик – почти одного с ним роста, но жира на его тяжелых и волосатых руках больше, чем мускулов. Грозный на вид, сам по себе он не представлял какой-либо угрозы. Брюс с Реем с детства шли на поводу у кого угодно, да и годами еще не вышли. Правда, сегодня их было шестеро, так что они могли позволить себе наглые, хотя и немного беспокойные ухмылки.
Но вот Безумный Колин… Колин старше всех: ему лет двадцать, если не больше. У Колина с головой не все в порядке – он убивает овец по полнолуниям. Еще ребенком он был не совсем в себе. Два года назад он ушел на войну, и когда вернулся с битвы при Парлайне, мозгов у него совсем не осталось. Теперь его искаженное безумием лицо ощерилось в зловещей ухмылке. Он не сводил глаз с Тоби. Руки он держал за спиной. Если Вик дал Безумному Колину нож, в воздухе пахнет убийством.
Все шестеро стали в круг, Тоби – в середине.
Он сосредоточился на Толстом Вике, здоровяке, заводиле. У его отца денег куры не клюют! Это видно хотя бы по его наряду – от богатой броши на шапочке и до башмаков. Даже плед его был ярким зеленый и черный цвета тартана еще не выцвели, а пряжка на поясе – металлическая, не роговая и не костяная. Очень большим модником был он, Вик, сын коптильщика. Вид у него, когда он стоял во главе своей армии, – увереннее некуда.
«Зло надвигается на глен. Ужасные дела грядут, если ты ввяжешься в драку сегодня».
Тоби Стрейнджерсон далеко не единственный, кто работал на англичан, но у него единственного не было семьи, чтобы постоять за него. Все знали, что зачат он был целым отрядом солдат-сассенахов, так что избить его или даже убить было бы знаком протеста, весточкой для сассенахов и всех их пособников. Никто не вспомнит, кто это сделал. «Мы ничего не видели. Так, мальчишки бузили… Разве ж мы не разняли бы их, когда б знали…»
Он положил руки на пояс – чтобы не дрожали. Сглотнул – чтобы смыть противный привкус страха в горле. Под пледом пот струился по ребрам.
– Ты чего-то кричал, Вик?
Вик скривился:
– Так ты еще и глухой, да, ублюдок?
– Ты слишком много говоришь. Я сейчас занят. Хочешь бросить мне вызов на играх? – Последние семь поединков Тоби выиграл. Толстого Вика он одолел бы в одном коротком раунде.
– Тебе не бывать на играх. Ни один предатель…
– Правда? Тогда, может, сегодня вечером у брода? Три раунда? Или без ограничений? Мне все равно.
Вик покосился на остальных:
– А ты прихватишь с собой банду своих дружков-сассенахов? Ну уж нет. Мы уладим это здесь и сейчас, предатель!
Кольцо сжималось – медленно-медленно, будто они наслаждались, оттягивая развязку.
– Что уладите?
– Предатель, предатель! – Безумный Колин почти бился в припадке, перекосившись в идиотской ухмылке. Демоны! Неужели они дали этому полоумному нож?
– Предатель, значит? – Прозвище «ублюдок» почти не задевало Тоби – этот ярлык он носил всю жизнь. «Предатель» – совсем другое дело. – Помнишь, когда ты собирался в поход, Колин, три года назад? Когда лэрд призвал людей Филлана поддержать короля Фергана? Помнишь тот день, Колин? Я ведь тоже был тогда там, Колин, был в замке. Я тоже хотел записаться с лэрдом Далмалли.
Лэрд тогда просто засмеялся. Тоби был одним из многих безусых юнцов, пытавшихся записаться в войско. Но он был еще одним из самых рослых, даже тогда. Лэрд называл его самым длинным удилищем в глене. Ведь он же пытался! Он пытался, просто ему отказали. Он мог бы пасть в битве при Парлайне. Он мог бы вернуться калекой или безумцем, как Колин, но предателем он бы не был. Он не работал бы на англичан, если бы кто-нибудь другой дал ему работу. Да что там, любой из этих шестерых прыгал бы от счастья, предложи им кто место у сассенахов.
– Смерть предателям! – расплылся в ухмылке Безумный Колин. Его голова слишком пуста, чтобы убедить его в чем-то.
Тоби переключился на Вика:
– Что-то я не помню тебя в замке тогда, толстяк.
– Я был там!
– Значит, ползал на карачках.
Брюс и Рей захихикали. Побледнев от ярости, Вик шагнул вперед – остальные тоже придвинулись поближе. Тоби помнил о тех двоих, за спиной, в любую секунду ожидая удара по почкам.
– Значит, теперь ты встал на ноги. К чему тогда столько шума?
– Держись подальше от моей сестры, предатель!
«Держись подальше от моей сестры»… «Держись подальше от моей дочери»… Эти слова тоже были ему слишком хорошо знакомы. Ни одна семья в глене не подпустила бы Большого Ублюдка Стрейнджерсона на пушечный выстрел к девушке на выданье. Но сейчас обвинение показалось ему совершенно абсурдным. Мег Коптильщица – всего лишь ребенок, имеющий дурную привычку сшиваться у замка. Накануне вечером Тоби проследил, чтобы она благополучно вернулась домой. Должно быть. Вику этого оказалось достаточно.
– От Мег? Это ты у нас путаешься с малолетними, Вик, не я. – Тоби повысил голос, чтобы заглушить то, что должно было последовать за этим. – Тебе стоило бы получше за ней приглядывать. Не подпускай ее близко к солдатам.
– Я собираюсь не подпускать к ней тебя! – зарычал Вик.
Его слова могли бы послужить сигналом к нападению. Но не послужили. Вик явно не доверял своим дружкам настолько, чтобы ожидать от них поддержки, если Тоби не нападет первым.
Только пророчество бабки Нен удерживало теперь Тоби. Сердце его колотилось, кулаки сжались и дрожали. «Ужасные дела грядут…»
– Ты трус, Коптильщик. Вот что я тебе скажу: мы встретимся с тобой сегодня вечером у брода, и я побью тебя одной рукой, а другую ты сам привяжешь мне за спиной! – Вряд ли он сможет так выиграть, но вся деревня соберется смотреть, так что поединок будет честным.
Остальные удивленно переглянулись, искушаемые соблазном посмотреть на бой в три руки.
– Он врет! – взвыл Вик. – Он ублюдок, сассенахское отродье! Он предатель и ублюдок!
