Он удивленно посмотрел на нее:
– Прошу прощения! Я Тибал Амбор Фрайнит. – Он поклонился.
– Большая честь для меня, Тибал-садж. Я Гвин Ниен Солит.
– Да. То есть для меня большая честь, Гвин-садж. – Он смущенно покраснел.
Покраснел?
Растерянность.
Его взгляд оставался выжидающим. Она даже вспомнить не могла, чтобы ее что-либо настолько выбивало из колеи. Она же не забывает лиц! И он, во всяком случае, ее ровесник, если не старше, так почему щеки у него так пылают?
Чужому в городе нужна гостиница, а «Гостиница Кэрпа Солита на улице Феникса» завоевала добрую славу. Постояльцы ее по большей части останавливались у нее не впервые – купцы, фермеры, шкипера, но хватало и таких, кого она прежде не видела.
Так почему же она уставилась на этого человека, и не может слова сказать? И почему он так пристально смотрит на нее с высоты своего роста, а щеки у него горят и в глазах такое тоскливое ищущее выражение? В его взгляде было что-то странное, необъяснимое.
– «Гостиница на улице Феникса», – сказал он все с тем же выговором, непривычным для ее ушей. – Все скажут… все говорили мне, что это лучшая гостиница в городе, Гвин-садж.
Говорил он слишком мягко, стоял слишком близко. Из Моряцкого переулка показалась тощая пара волов, за ней другая.
– Они говорили чистую правду, Тибал-садж.
– Мне нужна комната, Гвин. – Казалось, его чуть забавляло то, что она его не узнает. И слишком быстро он опустил почтительное «садж».
– Я сдаю комнаты, Тибал-садж. (Зачем еще вывешивают снопики над дверью?)
Тоб все еще на лестнице укреплял снопик в скобах. По улице, таща повозку, приближались волы. Тибал попятился и оказался у них на пути. Он поднял ладонь, все еще не спуская глаз с нее.
– Ты пришел по дороге из Толамина? – спросила она. Иначе он бы не добрался до города в такой ранний час.
Он поколебался, но кивнул. Возчик сыпал ругательствами.
– И как там? – задала она вопрос. Тибал заморгал и нахмурился.
– Да как всегда, – ответил он неопределенно.
То есть как так? Веснарианцы же осенью разграбили Толамин.
Возчик натянул вожжи, и повозка, залязгав, остановилась – дымящиеся морды передних волов всего в локте от долговязого незнакомца. А он все еще будто ничего не замечал, все еще смотрел на Гвин.
Тоб спустился с лестницы, расплывшись до ушей от гордости, что справился с непривычной работой.
– Все сделано, Гвин-садж.
– Убери лестницу, Тоб.
– А-а… Угу! – Дурачок ухватил лестницу и понес ее прочь. Тибал посторонился, освобождая дорогу волам.
– Тебя же могло в лепешку раздавить, – сказала она.
– Что? – Он оглянулся на повозку и разъяренного возчика, как будто в первый раз их заметил, и пожал плечами. – Нет.
Что-то в Тибале Фрайните было очень странное, но он не вызывал в ней тревоги. Почти наоборот – он словно бы предлагал дружбу. Не просил о ней, а просто считал само собой разумеющимся. Почему-то это успокаивало… одежда не богача, но и не бедняка… сам несет свой дорожный мешок. Значит, небогат. Говорит вежливо. Не солдат. И не купец. Может, странствующий учитель? Ну, хоть он еще не предложил ей выйти за него. Последнее время ей то и дело приходилось охлаждать женихов, готовых хоть сейчас вступить в брак с гостиницей, и рано или поздно у нее не хватит сил отказать.
Гвин открыла дверь, и колокольчик зазвенел.
– Я покажу тебе свободные комнаты. (Они были свободны все, но она не собиралась признаваться в этом.)
Он прошел внутрь мимо нее. Она сделала шаг, и тут чей-то голос произнес:
Гвин чуть не подпрыгнула от неожиданности. Она посмотрела по сторонам. Никого. Тоб как раз свернул с лестницей в проулок к задней двери. Повозка скрылась. И это был не голос Тибала Фрайнита.
Так кто же это сказал? Или она совсем дошла до ручки, раз ей начали чудиться голоса! Вздрогнув от страха, она последовала за своим новым постояльцем в дом и хлопнула дверью сильнее, чем следовало бы.
2
В Тарнской Долине это началось с больного зуба. Булрион Тарн хорошо знал, что такое, когда у тебя выдирают зуб. Любой человек, протянувший так долго, что пережил свои зубы, взыскан судьбами – он предпочитал такой взгляд на вещи. И ему повезло, что Глотион всегда к его услугам. Глотион, кузнец, старший из его сыновей, с ручищами словно из дуба. Под щипцами старые зубы крошатся, но Глотион выдирал их просто пальцами. Казалось, он тебе челюсть вывихнет, а голову жертвы он так зажимал под
